ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.1.

r~SA A. H. Толстой и зарубежный мир Г. И. Данилина Тюмень ДЕТСТВО ПИСАТЕЛЯ КАК ОБРАЗ КУЛЬТУРЫ (Л. Толстой и Т. Фонтане) «Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений»,— так Л. Н. Толстой начинает XV главу своей повести «Детство» (1952). А так начинает свою повесть с таким же названием, но написанную веком позже, Натали Саррот: «Ничего ркаснее моего детства, если не считать моей юности, я не полшю». Эта слова — своего рода знак распадения культур, символ бездны, разделившей классику и современное культурное сознание. Классический образ детства писателя в немецкой литературе создан И. В. Гете в «Поэзии и правде» (1811—1832), где по существу впервые рождается образ детских лет будущего писателя —лет, освещенных верой в знание, в искусство и его созидательную силу, в гармонию отношений человека и мира и гармонию самого мира, собственно действительности, возвести которую «к идеалу классической меры» (А. В. Михайлов) и считал себя призванным художник классической эпохи. Когда в 10-е годы уже XX в. гетевскую «Поэзию и правду» читает Ф. Кафка, фундаментальная смена самих оснований культуры очевидна: Кафка задумывает статью «Ужасная сущность Гете» («Дневники», запись от 31 января 1912 г.). Вероятно, в этом ужасе есть и оттенок благоговейное™, насколько вооб­ ще можно представить какое бы то ни было благоговение по отношению ККлассическому авторитету у Кафки (Гете, как известно, в австрийской литературе XX в.— постоянный объект отторжения и критики). Но, так Или иначе, классическое описание детства писателя с его жизнеутвержда­ ющим культурным смыслом кончилось, и в современной немецкоязычной 255