ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.1.

на мучивший его вопрос: «при словах мркика о том, что Фоканыч (обра­ тим внимание: Платон Фоканыч — Платон Каратаев — древнегреческий философ Платон .— Е. Ж.) живет “для души, по правде, по-Божью” , неяс­ ные, но значительные мысли толпою как будто вырвались откуда-то изза- перти и, все стремясь к одной цели, закрркились в его голове, ослепляя его своим светом» [10]. Отвег на «требующий разрешения» вопрос Констан­ тин Левин находит в живом общении с народом, с православным «рус­ ским миром». После своего внезапного открытия-озарения Левин испы­ тывает состояние, подобное тому, какое испытывает человек, увидевший, наконец, свет в конце тоннеля. Ему постепенно становится понятным то, что до этого момента, не считая «лет детской религиозности», он жил и поступал нередко «по разуму». То, что теперь «вдруг» открылось перед ним, объясняет его прежнюю жизнь как жизнь физическую, удовлетворя­ ющую потребности его телесной оболочки. Жить же так, как живет Пла­ тон Фоканыч, «для души, по правде, по-Божью»,— так людям трудно, а если смотреть с позиции разума — невыгодно. В романе Г. Владимова « Генерал и его армия», как и в «Войне и мире» Л. Толстого, противопоставлены два типа культур: русский и немецкий, а «русский мир» — немецкому «порядку». И дело, конечно, не в том, лучше «русский мир» твердого немецкого «порядка» либо хуже: «русский мир> его не приемлет, сопротивляется внешним «разрядам», с неимоверными трудностями сопрягает свои усилия, на время как бы забывая о страшных делах и обидах «блатарей» у власти, а когда враг пытается о них напомнить, то слышит: «...но это наша боль...», «Ты при­ шел показать нам наши раны, а — виселицы на площадях? а забитые расстрелянными овраги и канавы? а сожженные деревни с заживо сго­ ревшими стариками и младенцами? а все зверства зондер-команд и охранных отрядов, все насилия и грабежи, совершенные армией Тре­ тьего Рейха?...» (3, 95—96). Заметим: и у Толстого, и у Владимова внешний порядок ассоцииру­ ется с понятием «правильно действующая машина». Правда, у Владимо­ ва мотор, танк, машина — не просто атрибуты «нового порядка», но и конкретный, вещественный и весьма важный «аргумент», в прямом смысле определяющий итог войны. Пробуксовка, остановка машины, танка в поэтике романа «Генерал и его армия» предопределяет пробук­ совку всей военной машины вермахта. Символична и далеко не случайна у Владимова такая картина: «...за двести километров к югу, за Тулой, накренясь на обледенелом склоне., неудержимо сползал в овраг командирский XXIX Международные Толстовские чтения. Часть 1 216