ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.1.

большевизма... предел поставит — лишь сильная духом, отмобилизирован- ная Германия. И он чувствовал себя острием меча, взнесенного отрубить все девять голов гидры, но, к сожалению... к сожалению, неповоротливую его рукоять держали другие. И не им это было заведено: генералы делают вой­ ну, политики делают политику. Как же втолковать тем господам в Берлине, которые не любят выглядывать из мира своих иллюзий... что здесь, в России, приходится заниматься и тем, и другим, и даже неизвестно, чем в первую очередь, приходится — страшно сказать — переосмысливать и самые цели войны?» (3, 93). Ему не понять героических усилий инженера Кошкина, создавшего танк «Т-34», чем «достал-таки его, известного всей Европе, с рыцарским его крестом и дубовыми листьями» (3, 87), не может понять и советского генерала, попавшего к нему в плен, но предпочитающего немецкую тюрьму побегу и «трибуналу и стенке» (3, 88), отказ старого царского генерала сотрудничать с ним, неадекватное его «разумному» по­ ступку поведение жителей Орла, наконец, объяснение «священника в лиловой рясе»: «Каждый шаг человека есть ошибка, если не руководствует­ ся он любовью и милосердием» (3, 95). Не принял «танковый гений» слов священника, как не принял размышления Л. Н. Толстого о войне 1812 г. Он не мог войти в художественный мир русского писателя: мешали привычные стереотипы мышления, согласно которым поступки толстовских героев не объяснить, в лучшем случае они вызывают иронию: «Но один эпизод по- настоящему трогал его и многое ему объяснял — то место, где молоденькая Ростова, при эвакуации из Москвы, приказывает выбросить все фамильное добро и отдать подводы раненым офицерам. Он оценил вполне, что она себя этим лишила приданого и, пожалуй, надежд на замужество, и он снисходительно отнесся к тому, что там еще говорила при этом: “ Разве ж мы немцы какие-нибудь?”... Что ж, у немцев сложился веками принцип: армия сражается, народ — работает, больше от него никогда ничего и не требовалось. Вот что было любопытно: этот поступок сумасбродной “графи- нечки” предвидел ли Кутузов, когда соглашался принять сражение при Бородине? Предвидел ли безропотное оставление русскими Москвы, парти­ занские рейды Платова и Давыдова, инициативу старостихи Василисы, воз­ главившей отряд крепостных? Если так, то Бонапарт проиграл, еще не начав сражения...» (3, 90—91). Толстовский текст «Войны и мира» содержит в себе ответы на мно­ гие «почему?» Гудериана, но его стремления понять Россию умом не по­ зволяют услышать «штатского»: «Некоторые военные страницы Толстого он не мог читать без чувства неловкости за автора» (3, 91). а / " XXIX Международные Толстовские чтения. Часть 1 212