ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.1.

проявления высших чувств и интеллектуально-эмоциональные комплек­ сы оба писателя должны были воспроизвести если не одинаково, то в главномсходным образом. На самом деле так оно и есть... В классическом литературном произведении образ героя не может художественно вопло­ титься вне воспроизведения реальных, жизненно важных структур: созна­ ния, эмоций, потребностей, мотивов и т. п. Другое дело, что в реальной психофизиологии, в понятийном аппарате, отражающем степень изучен­ ности объекта в науках о человеке, нет, скажем, категории «сердце». В искусстве сердце может и мыслить, и чувствовать, и страдать. Это слово не просто обладает каким-то особенным смыслом, но становится некой этико-эстетической категорией, мифологемой, вполне адекватно репрезентирующей духовную суть человека. В русской классике мотиви­ рующая сила сердечных движений приобретает этический смысл; выст­ раивается ценностная иерархия мотивирующих образований психики: рассудок — разум — сердце. Какое же место занимает в этой иерархии стыд, эмоция-чувство, так часто переживаемая героями Толстого и Достоевского? Достаточно вспомнить переживание стыда героями «Анны Карениной», романа, в котором изображение эмоционально-душевной жизни прямо свиде­ тельствует о важности и значении этого чувства для автора романа. С описания сложного чувства Степана Аркадьевича Облонского на­ чинается роман. Стиву мучает воспоминание о его реакции на слова жены: «С ним случилось в эту минуту то, что случается с людьми, когда они неожиданно уличены в чем-то постыдном (курсив наш.— А. Б.)». И эта эмоция-чувство становится не менее значимой и важной в смысло­ вом наполнении произведения, нежели заложенная в начале романа «мысль семейная». Краснеют, мучаются, переживают стыд в разных ситуациях практически все герои, а смысловой центр романа «стягивается» к траге­ дии Анны, которая «имела способность краснеть», «испытывая мучи­ тельную боль стыда (курсив наш.— А. Б.)». Столь важная роль стыда в романе объясняется фундаментальной его значимостью, вполне осознаваемой русской философской и художе­ ственной мыслью. Для В. С. Соловьева «чувство стыда — естественный корень человеческой нравственности». «Стыд, — читаем в “Оправдании Добра” , — и совесть говорят разными языками по разным поводам, но смысл того, что они говорят, один и тот же: это не добро, это не должно, это не достойно (курсив наш.— А. Б.)». И можно смело утвер- ^ а т ь , что «язык стыда и совести» не только внятен русской классике, ____________________ А. Н. Толстой и русская культура 189