ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.1.

сказать, экспансия чувств, принцип «автономности чувствительного» сердца, т. е. тот принцип, исходя из которого и постепенно в нем укреп­ ляясь, человек не желал признавать в мире никакой над собой власти, кроме власти именно этого сердца, исполненного любви и от природы вооруженного истинным познанием добра и правды». Героини первых повестей Карамзина повинуются только своему сердцу, не считаясь ни с прошлым, ни с настоящим, ни с предрассудками, ни с моральными уста­ новлениями. Эта роднящая Карамзина и Руссо коллизия закономер­ но возникает на страницах «Войны и мира» как своеобразная реновация характерного сюжета. Имея в виду «Наталью, боярскую дочь» и эпизод из «Войны и мира», связанный с попыткой бегства Наташи, Т. С. Карлова пишет: «Творчес­ кие связи писателей проступают в сюжете о молодой девушке, решив­ шейся покинуть родительский дом во имя высокого чувства любви. Обе героини — Карамзина и Толстого — находятся в близкой психо­ логической ситуации, полностью отдаваясь своему чувству. Ср.: на лице боярской дочери Натальи “ ...видны были знаки сильных душевных движений... И хотя тихий голос из глубины сердца, как будто бы из отдаленной пещеры, спрашивал ее: “Что ты делаешь, безрассудная?” , но другой голос, гораздо сильнейший, в том же самом сердце отвечал за нее “Люблю” . Наталья Ростова трясущимися руками держала любовное пись­ мо “от того человека, которого она любит” . “Да, она любит, иначе разве могло бы случиться, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любов­ ное письмо от него?” . < ...> Для обоих писателей настоящее искреннее чувство является нравственным», — отмечает Т. С. Карлова. При этом может быть обнаружен, как указывает Э. Розова, общий источник — «Новая Элоиза» Руссо, где поставлена проблема «добродетели и страсти в противоположности и в гармонии» [5]. Действительно, в повестях Карамзина 1792 г. («Бедная Лиза», «Н а­ талья, боярская дочь») «автономность чувствительного сердца» привле­ кательна для автора; его героини, следующие не долгу, а чувству, не вызы­ вают в нем осуждения; он принимает также строки песни гревзендского незнакомца («Остров Борнгольм», 1794): «Но кто, о сердце! может Противиться тебе?». Однако в повести «Юлия» (1794, опубл. 1796) проступает иное на­ чало. Так, В. В. Сиповский называет ряд повестей Мармонтеля («Heuresement», «L ’ heureux divorse», «Le bon Mari»), где прослеживается аналогичный сюжет: молодая замужняя женщина, не удовлетворенная В / " XXIX Международные Толстовские чтения. Часть I 180