ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.1.
По мере преображения Касатского он все более становится неинте ресным, «скучным», как и Пашенька, для психологического анализа. То, что происходит в тайниках его внутренней жизни, чрезвычайно глу боко, за пределами психологии, не постижимо, не уловимо для художе ственного изображения, вне «диалектики души». Совершенно права Л. Д. Опульская, утверждающая, что «конец повести, где представлен преображенный Сергий, странник именем христовым, вял и художе ственно невыразителен» [7]. Но в ее заключении не учитывается одно весьма важное обстоятельство — то, что эти «вялость» и «невыразитель ность» входили в художественные намерения Толстого. По существу, ис пользован художественный прием: психологически тонкое изображение глубин человеческих переживаний остановлено в тот момент, когда ге рой погрузился еще глубже, а мы не можем последовать за ним. То, что мы увидели во внутреннем бытии героя, глубоко и очень тонко схвачено, но нам не удалось рассмотреть еще глубже. Внутреннее бытие героя повести, как мы уже отмечали, представ лено в повести в той мере, в какой оно соотнесено с миром внешним. Толстовское «разглядывание и расщепление внутренних и внешних движений» в их взаимообусловленности составило основное содержа ние начальной части повести. Но ее концовка — это попытка выйти за грань возможного для собственно художественного изображения, ос мысления, точнее говоря, указание на то, что существует такая грань, черта, за которую художественное сознание проникнуть не может. Оно лишь способно констатировать совершенную индифферентность героя к миру внешнему, поскольку глубина его погружения беско нечно отдалила его от целей и смыслов, ориентированных на этот внешний мир. На наш взгляд, обращение Л. Н. Толстого к сюжету, ранее исполь зованному Димитрием Ростовским в Четьях-Минеях, совершенно не слу чайно. Последний создавал текст «Жития Иакова Постника» (1700) тоже в довольно сложный, переломный период русской истории и своей лич ной биографии, когда разворачивающееся петровское реформирование русской жизни поставило под сомнение многие традиционные для рус ской культуры ценности. В этой ситуации Димитрий Ростовский решает задачи, весьма сходные, на наш взгляд, с теми, которые, конечно на ином историческом витке, но с той же остротой встали в конце XIX в. перед Толстым. Все это актуализирует предположение о непосредственном вли янии, оказанном Димитрием на работу автора «Отца Сергия». XXIX Международные Толстовские чтения. Часть 1 174
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy ODQ5NTQ=