ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.1.

благодаря Льву Николаевичу в его жизни было гораздо больше счастья, чем определено на судьбу человека» [8]. Вспоминая свою семью, отроческие годы, Лидия Алексеевна не раз обращалась к образу старшего брата. Те факты его внутренней биогра­ фии, которые она приводит, поразительно напоминают путь отраженно­ го в трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность» личностного становле­ ния юного Льва Толстого. Многие детали свидетельствуют о том, что не случайно Лев Николаевич заинтересовался юношей: возможно, тот на­ помнил писателю его самого. К примеру, Федор в последних классах гимназии «слишком заботился о своей наружности и одежде и меньше всего думал об учении». Став студентом Московского университета, он поначалу еще более предался развлечениям. Но к концу курса, как вспо­ минала впоследствии его сестра, он попал под влияние одного студента, «плохо одетого, неловкого, неуклюжего», сумевшего, однако, вызвать в Федоре, ценившем в людях прежде всего «светский лоск», потребность в иной жизни. Читая об этом у Авиловой, так и видишь перед собой Николеньку Иртеньева с его comme il faut и те перемены, которые про­ изошли в нем после общения с Нехлюдовым. Подобные совпадения свидетельствуют, в частности, и о том, на­ сколько точно передал Толстой общую логику взросления юношей, чьи нравственные задатки и домашнее влияние были хотя бы отчасти близки его собственным. Но не исключено, что Авилова высвечивает именно подобные факты, памятуя о толстовской трилогии, которую она, разуме­ ется, читала и любила. Примечательно, что в главке своих воспоминаний, обозначенных как «Отрочество», она отмечает: «Когда я впоследствии читала “Детство и отрочество” Л. Н. Толстого, меня поразило, что ба­ бушка Иртеньева и Мими испугались дроби и назвали ее порохом. Пос­ ледней каплей, переполнившей чашу терпения нашей бабушки, была как раз дробь. Брат высыпал ее из блока висячей лампы, а бабушка увидела ее, пришла в ркас...» [9]. Далее при обращении к художественным про­ изведениям Авиловой еще не раз возникнет повод вспомнить Николень­ ку Иртеньева и те художественные открытия, которые вошли благодаря Толстому в произведения других писателей о детях. О Федоре Страхове как об истинном последователе Толстого писал В. Ф. Булгаков. Он запомнился Владимиру Федоровичу человеком средних лет и среднего роста, с добрыми глазами на молодом лице, музыкантом, философом-идеалистом, автором выпущенных в «Посреднике» книжек «Дух и материя» и «Искание истины» — сборников отдельных мыслей, некоторые XXIX Международные Толстовские чтения. Часть 1 150