ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2002

казались ему «независимым от случая счастьем», некой неоспоримой исти­ ной, и потому будущность рисовалась ему «полной наслаждений, разно­ образной деятельности, блеска, успехов», ведущих его к «лучшему... благу в мире — к славе» (4, 167). Первые опыты жизни приносят с собой муку, печаль, разочарование. Вместо ожидаемого восторга приходят стыд, отчаяние, уныние, невозможность преодолеть магию Необходимости. И все же ощущение внутренней свободы не умирает в герое, как и в его создателе, оно прячется глубоко в их подсознании. В полусне Нехлюдову кажется, что не он, а молодой и красивый Илюшка «сво- болно и легко летит все лалыне и лальше» (подчеркнуто мною.— В. Р.). В XX главе произведения воедино сливаются «картины из прошедшего и будущего», «разнообразно перемешанные и нелепые образы», опи­ сание «раннего утра» и «ясного теплого вечера». Герой трогает клави­ ши, и ему кажется, что аккорды, часто «обыкновенные до пошлости», доставляют ему «какое-то неопределенное, грустное наслаждение», «что он слышит сотни мелодий, и хор, и оркестр, сообразный с его гармо­ нией» (4, 165). В «Набеге» писателю представлялось возможным единство человека и мира, сообразуй только он, человек, свои желания и поступки с ходом действительности. В «Утре помещика» это единство разрушено, вместо него в сознании героя возникает ощущение трагической неразрешенно- сти жизненной ситуации, но сама ситуация пока не фатальна. Герой остается на распутье, впереди жизнь, и есть маленькая надежда на то, что человек способен обрести гармонию внутреннего и внешнего. Середина 1850-х годов (и это после первой сладости славы!) обо­ рачивается для Толстого муками совести, в которых он ощущает себя не властным над действительностью человеком. Все более его мысль и чув­ ство устремляются в лоно религии и связываются с надеждой на запад­ ный путь обновления. В 1855 г. впервые прозвучит дерзкая мысль Толстого, которая до сих пор не дает покоя церковно настроенным людям. «Вчера,- писал он в дневнике 4 марта, — разговор о божественном и вере навел меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта — основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей буду­ щего блаженства, но дающей блаженство на земле. Привести эту мысль в исполнение, я понимаю, что могут только поколения, сознательно Литературоведение 9