ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2002

С радостью к источнику всего сущего возвращается Брехунов, вбирая уже теперь путь Истины. Мировосприятие Брехунова становится типоло­ гичным мировосприятию Никиты, ведь они подчиняются вечному ходу бытия. Когда Брехунов почувствовал свой предел в земной жизни и узрел свет из других миров, в нем уже не было прежнего мятежного порыва к сопротивлению обстоятельствам в соответствии с открывшимся ему новым пониманием мира и он «нисколько не огорчается» (29, 43). Брехунов осознал слитность своей жизни со Всемиром «жив Никита, значит жив и я» (29, 44) , что приводит его к переживанию особой торжественности, наве­ янной пафосом согласия и сообразности мира Божьего. Так же и Никита смиренно воспринял происходящее с ним, хоть и «жаль бросать обжитое» (29, 36), но «чувствовал себя одинаково готовым» (29, 37) и к смерти и ко сну, ведь жил он праведно, и поэтому ему нечего было страшиться встречи с Богом, ибо не в чем каяться: он чист душой и готов к жизни Вечной. Переосмысление основ миропонимания Брехуновым в процессе Суда Божьего, Завершающегося нравственным воскресением, выявляет глубинную символику заглавия рассказа. Хозяин и работник как заявлен­ ные модели социального мировосприятия утрачивают свой земной смысл и наполняются Библейским содержанием: человек как созидатель Бо­ жьего Промысла един в своих деяниях и помышлениях с Богом как его работник. Преодоление личностной самоуверенности Брехунова в его нравственном просветлении восстанавливает нарушенную целостность мира, и союз «и» в заглавии реализует свое соединительное значение. Углубление понимания концепции человека и системы художествен­ но-изобразительных средств ее воплощения в прозе Толстого 80—90-х годов подводит к освоению единства художественного мира писателя и его духовных исканий. Герои произведений Толстого приходят к выводу о трагической исчерпанности индивидуалистического самовыражения че­ ловека в истории и, пройдя через испытания самообольщением и выс­ традав покаяние, признают незыблемость духовных первооснов мира Божьего, ибо еще до Рождества Христова Господь провозгласил устами Своего Пророка: «видите ныне, что это Я, Я — и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и исцеляю, и ничто не избавит от руки Моей» (Втор. 32: 39). В свете толстовской антрополоти как един­ ства и взаимодействия трех уровней природы человека: души, сознания и Духа,— соотносящих ее творческую целостность с неделимостью Тро­ ицы, в прозе развертывается повествование о сопряжении судьбы чело­ века и Небесного отечества. Толстой отслеживает этапы Суда Божьего, XXV II Международные Толстовские чтения 82