ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2002

о соприродности человека и Христа, провозгласившего: «Дела, которые я творю, и он сотворит и больше их сотворит» (Иоанн 14:12), развивает мысль о духовном родстве Бога, Христа и человека: «Учение Христа руководит людьми указанием им того бесконечного совершенства Отца Небесного, к которому свойственно стремиться всякому человеку, на какой бы степени несовершенства он ни находился» (28, 76). Архиепископ Иоанн Сан-Франсцисский (Шаховской) считает, что Толстой, указав на соприродность Бога Отца, Христа и человека, «свершил свое Богочелове- ка-убийство <...> и принял мертвого Христа, "человека, как мы", имевшего моральные слабости» [10], но ведь Толстой, понимая Христа как будущее в духовной эволюции и совершенствовании человечества, не склонен К антропоцентрическому искушению в определении приоритетных начал жизнетворчества, усматривая подобную тенденцию в развитии церкви, ищущей «спасения, данного Христом» (63, 90). Толстой же не отрицает Христа, но не видит в нем «реформатора, разрушающего старые и да­ ющего новые основы жизни» (28, 35) и не разделяет противопоставления Спасителя — человеку, что противоречит логике Библейской истории: «...для нас есть только один Бог — Бог Отец, благодаря которому все получило свое начало и благодаря которому мы имеем жизнь» (1 Кор. 6 :8 ) . И поэтому, отвечая В. Стасову на его письмо о доверии к христианской аксиологии, Толстой утверждает, что «движется вперед человечество только в той мере, в которой оно исполняет ту программу, которая поставлена ему Христом» (67, 147). Толстой в концепции человека актуализирует еще не освоенные им свои духовные возможности, на что указывал еще святой Ефрем Сирин, вцделяя уровни духовной природы человека как преломление Троицы: «Душа делится трехсоставно: на силу мыслитель­ ную, раздражительную и вожделевательную» [11], объединяющую все сущее в мире Божьем: «В душе человека... идеал полного, бесконечного Божеского совершенства» (28, 78). Суд Божий как утверждение Вечного хода бытия нравственным выбором человека и его воскресение являются не только «содержательными первоосновами» творческих исканий Толстого, понимавшего «голос Бога» как «голос совести и разули» (27, 532), но и предметом изображения в художественных произведениях 80—90-х годов, в которых писатель обращает заблуждающееся человечество в перспекти­ ве становления идеи Творения к исполнению предназначенного, избавля­ ющего его от нравственных страданий двоемирия: «...различие между людьми только в том, что один очунается в молодости, другой в зрелых летах, третий в старости, четвертый на одре смерти» (26, 648—649). Литературоведение 77