ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2002

То, что вдруг открылось ему в словах о Фоканыче, не поддается рациональному объяснению: «Нет, мне нельзя спорить с ними,— поду­ мал он,— на них непроницаемая броня, а я голый... То, что они пропо- ведывали, была та самая гордость ума, которая чуть не погубила его... Он не мог согласиться с тем, что десятки людей, в числе которых и брат его, имели право на основании того, что им расказывали сотни при­ ходивших в столицы краснобаев-добровольцев, говорить, что они с газетами выражают волю и мысль народа, и такую мысль, которая выражается в мщении и убийстве. Он не мог согласиться с этим, потому что не видел выражения этих мыслей в народе, в среде которого он жил, и не находил этих мыслей в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно толь­ ко при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было общих целей» (9, 408—409) (подчеркнуто мною,— Е. Ж.). За творчеством Л. Н. Толстого пристально, порой ревностно, сле­ дила вся Россия читающая. Роман «Анна Каренина», если говорить в целом о нем как о художественном произведении, получил высокую оценку. Выдающиеся умы России Н. Страхов, Ф. Достоевский, В. Соловьев, Н. Федоров, К. Леонтьев, Н. Бердяев — вот далеко не полный перечень тех, кто отозвался о нем. Большинство из них, отмечая высокие художе­ ственные достоинства «Анны Карениной», резко отрицательно высказа­ лись о восьмой части романа, точнее сказать, о том, какую позицию по «славянскому вопросу» занимает Левин — Толстой. Одним из первых в заочный спор с Толстым и его единомышлен­ никами в отношении «славянского вопроса» вступает Достоевский (для Федора Михайловича они — «премудрые люди»). Как и его «мудрый оппонент» Толстой, Достоевский понимает, что «началось что-то окон­ чательное, что наступает какой-то конец чего-то прежнего, долгого, мин­ ного прежнего, и делается шаг к чему-то совсем уже новому, к чему-то преломляющему прежнее надвое, обновляющему и воскрешающему его уже для новой жизни, и... что шаг этот делает Россия! Вот в этом-то и неверие "премудрых" людей. Инстинктивное предчувствие есть, а неве­ рие продолжаетея» [8]. Достоевский согласен с тем, что в России «все переворотилось», что «текущая русская действительность... время всеобщей раздробленности — XXV II Международные Толстовские чтения 60