ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2002

соответствует требованиям Простоты, Добра и Правды, а потому — благодатный. Сцена проводов русских добровольцев на войну в Сербию передает, напротив, торжество противного этим требованиям. Она отдает театраль­ ностью, от нее несет душком фальши. Оратор говорит дежурную речь, словно механическая заводная игрушка. Вероятно, он уже не раз говорил то >!се самое. Так же механистично отвечает на его «Живио!» толпа Топос этого фрагмента символически зловегц, в предыдущей части романа описывается, что главная героиня покончила жизнь самоубий­ ством именно на станции железной дороги. Станция Курской железной дороги города Москвы, где происходят проводы добровольцев, — поме­ щение, ограниченное пространство, отделенное от всего «мира» — от солнца, от неба, занимавших всегда значительное место в поэтике Тол­ стого. Это место, «особенно оживленное нынче народом», в смысле «толпой», среди которой большинство — праздный люд, жаждущий развлечений и зрелищ. Главное «действо» в проводах добровольцев разыгрывается у «обе­ денного стола», центральная фигура — «один господин, который с бока­ лом ' в руке», у него громкий голос, речь напыщенная, говорил он «все возвышая голос». «Живио! — громко и слезно заключил он». Писатель подчеркивает хаотичность поведения толпы: «Все закричали живио! и еще новая толпа хлынула в залу и чуть не сбила с ног княгиню» (9, 369—370). Апостасийность и разобщенность «русского мира» в сцене прово­ дов подчеркнуты еще и репликами из толпы, в которых проскакивают галлицизмы и англицизмы. Конечно же, в этом «действе» нет места церк­ ви, а значит — и благодати. Думается, далеко не случайно, словно чертик из табакерки, «сияя радостной улыбкой» (это только что похоронив сестру!— Е. Ж ), со словами восхищения в адрес оратора и одновременно с просьбой к Сергею Ивановичу («вот бы вы сказали так от себя не­ сколько слов») «вдруг» появляется именно Степан Аркадьевич. И уже совсем не случайно блестящий оратор и один из вдохновителей этого «дела» Кознышев отказывает Облонскому сделать ему удовольствие (9, 370). Кстати сказать, за «добрым малым», которого все любят, так и тянется смрадный шлейф фарисейства: в кружку для сбора денежных средств в помощь русским добровольцам он «положил пятирублевую бумажку», откупился, так сказать. А между прочим его семья из-за того, что он не отказывает себе в удовольствиях, постоянно испытывает финансовые Литературоведение 57