ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2002

Философия. Религия И наконец: «Да, прозреваегся прозрачно, как Толстой перелил Эрос свой жгухций, влекущий его в одно место ЖЕНЩИНЫ, — вхоитие с человечеством и всей цивилизацией и историей: изострил свой фалл-рассудок — и пошел с 1880 года им честить все, что ни попадя: искусство, церковь, власти, сочиняет свою веру — и таким уже образом в религии и паблисити (нар- циЛизм фотографий и наставлений приходящим к нему на поклонение) сношался с Маткой Жизни, ее всеобьемной толщей, и обласкал (в критике) все ее прекрасные формы, не доступные уже старцу,— те, что так объек­ тивно и всеприемлюще изобразил в "Войне и мире" и в "Анне Карениной", где миролюбивое эпопейное мышление царит по модусу "все действитель­ ное — разумно, все разумное — действительно" (как у Гегеля). А чего ни коснется ,в последнем своем тридцатилетье — все ругает». «Но когда Любовь стала его покидать — в последний период жиз­ ни,— тогда его "я" все более несносно, тяготило, надувалось, жестянело: столп гордыни богопротивной там нарастал и твердел — и с ужасом видел это Толстой и пытался осаживать, принимая людей, опрощаясь, смиряя себя. А Диавол — словно с усмешкой мефистофельской — все и это, и всякое его благое над собой усилие (как у Отца Сергия: там это исповедально прописано!) обращал на службу себе; крепил гордыню непроворотно уж и удушающе.., 4 В том же "Отце Сергии" ведь иной оборот сюжета и нравственной ценности мог бы быть. Ну что из того, что его невеста была до него любовницей царя Николая? Прими смиренно — как Иосиф Марию, кто понесла от Бога. А тут — от Государя-кесаря. И живи, как иные известные в свете мужи и семьи — с любящими женами и матерями: такими становились. Вот и повод для смирения, взращивания человеч­ ности в себе... Так нет же: как от прокаженной, отшатнулся, оскорб­ ленный в чести, от прекрасной и любимой им женщины — и завел мотор гордыни на всю оставшуюся жизнь...» Невозможно комментировать. Бесстрашие современных критиков Льва Толстого сражает. У кого-то из них нет сознания огромной дис­ танции между собой и Львом Толстым. Не хватает благородства духа, по которому только и можно держать дистанцию между собой и вели­ ким человеком. Есть, разумеется, и такие, кто получает скрытое удов­ летворение от того, что, оппонируя Толстому, они тем самым заявляют и свои права на высшее самоощущение. Есть и просто «кокетничающие умом» [5), как сказал бы Толстой. 189