ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2002

В Послании апостола Павла к Коринфянам так и написано: «Но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых» (1 Кор. 1, 27). Если правда, что в «необъятных сокровищах священного Писания для каждой души есть своя строка, свой стих (или несколько стихов), предназначенных Богом именно для нее» [16, 95], то Толстой нашел «свою строку, свой стих» в Нагорной проповеди. Стихи 5-й главы Еван­ гелия от Матфея, например «Не противься злому» (у Толстого: «не противься злуили злому» (23, 311)), словно предназначены Богом для души Толстого и стали его излюбленными догматами. «С... первых пор детства... во всем Евангелии трогало и умиляло меня больше всего то учение Христа, в котором проповедуется любовь, смирение, унижение, самоот­ вержение и возмездие добром за зло» (23, 306). «И вдруг я услышал слова Христа, понял их, и жизнь и смерть перестали мне казаться злом, и, вместо отчаяния, я испытал радость и счастье жизни, не нерушимые смертью» (23, 305). Так и Августин утверждал, что святой Дух не только извещал о том, что полезного могут найти в Библии различные ее читатели, но и умышленно направлял перо ее авторов для достижения той же цели («Исповедь», 12, XLI, XLII). Таким образом, в пометах Толстого на «Исповеди» Августина про­ явились пристрастия Толстого. Подчеркивалось то, что совпадало с его собственными понятиями о времени, о памяти, и то, что совпадало с его собственным метафизическим умозрением. Толстой как бы находится во внутреннем соприкосновении с Августином. В 1900-е годы интерес Толстого к Августину не остывает, и он вновь перечитывает его сочинения «Исповедь» и «О Граде Божием». Когда В. Ф. Лазурский, учитель младших дегей Толстого, тогда студент Московско­ го университета, рассказывал писателю о своих магистерских экзаменах и о том, как профессор Московского университета Герье допекал его источниками об Августине, Толстой сказал: «А я бы об Августине лучше вас ответил». Когда перешли на Герье, с которым Лев Николаевич ког­ да-то толковал об абсолютной истине, Толстой сказал о нем: «Герье — настоящий профессор: он все... перечитал, умеет рассказать, связать, но дальше — ничего самостоятельного» [17, 501]. На мнение Толстого о В. И. Герье как об ученом повлияла мистическая антипатия Толстого к науке, один из грехов которой в то/л, что она «научная», а не «истинная». Толстой знал Августина не только по его неподражаемой, «первой по времени во всей истории литературы» (Н. И. Конрад) лирической автобиографии, изложенной в «Исповеди», но и по другим источникам. — XXV II М еж дународные Толстовские чтения __________ 172