ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2002

в дневнике С. А. Толстая [9, 448], возможно, досадуя на любопытную молодежь, которую «пустила» в Ясную Поляну. Не вдаваясь в содержа­ ние творчества А. Карра, укажем на «симметричный» толстовскому опыт цитирования этого писателя в «Даме с камелиями» А. Дюма-сына: «В романе Альфонса Карра говорится о человеке, который влюбился с первого взгляда,— так она была хороша.. Он не решался даже посмот­ реть на кончик кокетливой ножки», в то время как «она остановила его на углу улицы и предложила пойти к ней» [10, 188—189]. Если у Л. Тол­ стого — двойная аллюзия, то уместна и параллель портретов Вареньки и Маргариты (новой «Манон Леско»): «худоба, даже костлявость» первой, в сочетании с необыкновенно милым лицом (8 ), и худощавость фран­ цуженки, скрываемая искусно подобранным платьем (160—161). В обоих портретах именно грезовская «чудесная головка» искупает недостатки фигуры, но «царственный вид» Вареньки даже «отпугивал бы от нее». «Бронзовые одежды», мифологически трактуемые современным ученым [11, 80—93], могут быть двойной реминисценцией — из романа о бег­ лом матросе [12], где красивая еврейка («После бала» предназначался для сборника Шолом-Алейхема) «с смуглым, почти бронзовым лицом», заставляет своего отца бросить «нехорошее ремесло» (288) ценой банк­ ротства и умирает в нищете, став «призраком». Ревекка зовет отца в мир иной: «...и кажется, будто смерть стоит, высокая такая, вроде шкелета» (392). В повести Н. Павлова «Ятаган» (1835) «бронза» —знак сомнений и страха самой невесты: «княжна в прекрасной нерешимости роняла лег­ кую кисть своей руки на бронзу дверей и задумывалась» [13, 60—61]. Мир «бронзы и мрамора» скрывает «независимое, тайное» в жизни (там же). Традиционна сама определенная «постмодернистичность» рассказа Л. Толстого: «после всякого бала точно как будто какой грех сделал; и вспоминать даже о нем не хочется» («Мертвые души», гл. VIII). В«Дыме» И. Тургенева: «Такое расстройство нимало не удивительно после первого бала» (гл. VIII), ибо он — сражение, революция (тамже). Именно «после бала» развертывается трагедия в повести А. Плещеева «Отец и дочь» (один из вариантов названия рассказа Л. Толстого): «его хоть сейчас под суд-с. И солдатом будет-с» [14, 122]. «Зачем вы убежали тогда от нас?» — спрашивает художника «царица» пригрезившегося бала в «Невском про спекте». «Мы его в бараний рог согнем. В мешке в церковь приведу, за виски вокруг налоя обведу, да еще рад будет» («Что делать?», гл. I, 1) «Не Бог знает какое "паре"» (pare) [15, 241], толстовский бал вызывает не только парение в герое (у А. Фета «Я порываюсь и парю...» — «Я потрясен, a/" A XXV II Международные Толстовские чтения __________ 110