ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2002

вовлеченным в вечный ход бытия, познает сущность высшего чувства, наделяющего гармонией и покоем: «...оттого-то я люблю Машу, что я ей добро сделал, а не зло». В. В. Основин отмечает одну из особенностей художественной манеры позднего Толстого: «...стремился к четкой кон­ трастности, яркой очерченности позиций противоборствующих сил, к заострению как определенному художественному принципу» [9, 35]. Проблема восстановления утраченной целостности мироздания прелом­ ляется в онтологической модели художественною мира Толстого, отли­ чающегося выписанностью антиномий, и их тенденции к сопряжению. Анна Дмитриевна замечает, что ее сына Виктора будто подменили после того, как Федор разорвал свои отношения с Лизой: «Я никогда не встречала в нем такой настойчивости, такого упрямства, такой безжало­ стности, равнодушия ко мне. Он совсем переменился с тех пор, как эта женщина бросила мужа». Оказавшись во власти стихии, Каренин отка­ зывается следовать православной традиции, тем самым подчеркивает условность своей душевной чистоты: «...горячо спорил с Спицыным, доказывая, что развод не согласен с истинным христианством, и теперь сам идет на это». Князь Абрезков видит в Протасове слабого, совершенно падшего человека, хотя в разговоре с Федей будет утверждать терпимость и все­ прощение как основные принципы православного жизнепонимания, исполняя всего лишь роль благонравного человека: «...изменение вашего положения никак не может влиять на мое отношение к вам». Лиза в разговоре с Анной Дмитриевной неожиданно вскрывает свою ограниченность, когда чувствует себя готовой отказаться от связи с Карениным («Уговорите его оставить меня»), но в то же время выра­ жает готовность любить Виктора, идти наперекор обстоятельствам ради его счастья; «Будем вместе, любя, искать его благо». Лишенная внутрен­ него стержня, она выявит неукорененность своей натуры во взаимоот­ ношениях с Федей, когда, с одной стороны, будет просить Протасова вернуться, а с другой — вышлет деньги на развод. Приемом контраста писатель психологически убедительно вскрывает ущербность жизнен­ ных принципов представителей растленного общества, подчеркивает их духовную трагедию, заключающуюся в том, что они не замечают своей вовлеченности в борьбу условного и безусловного, вечного и суетного, которая всегда завершается победой воли Творца. Стремление героев к безрелигиозной жизни изменяет предначер­ танную им логику судьбы, закодированную в символике имени. Виктор J : 1К д аЛ __ XXV II Международные Толстовские чтения 104