ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №9 1992г

взволнованного Ньера, а с другой стороны, в сферу мифологического бытия. Ведь эта "хвостатая звезда" по художественной функции своей символизирует здесь не только войну и "избиение младенцев", но и муки рождения нового, и грядущую радость обретения, как та хвос­ татая звезда, которую веками привык видеть народ на иконе Рожде­ стве, над яслями ылэденца-Христа. Вот почему она тут отнюдь не только зловеща, эта "светлая звезда", которая, "как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на чер­ ном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому,что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе"**. Конечно, всерьез говорить о том, что Толстой-де иллюстри­ рует своим текстом мифологический символ, нельзя: тут господству­ ет свободный артистизм, творческая субъективность. Но все же имен­ но по способности "улететь в небо", как способна была на это Ната­ ше в Отрадном, дифференцируются толстовские персонажи. И это нель­ зя прочитать только как простую аллегорию. Подобные мифемы и целые мифы становятся определенным кодом в поздних произведениях Толстого, создаваемых в те годы, когда рядом с Толстым уже работает Чехов. Небезынтересно обратить внимание на то, как у двух писателей возникают сходные мотивы и решения, как традиционный образ, сюжет, мифема становятся отправной точкой в мотивировка диалектики души персонажа. В первую очередь тут стоит сосредоточиться на ситуации "воскресения". Воскресение, Пэсха есть сердцевина христианского вероучения. Особенно это ощутимо в православии, где, в отличие от более раци­ онального Запада, отдающего приоритет Рождеству, Пасха - "всем праздникам праздник". Не будет преувеличением сказать, что очень многое в русской литературе определено представлением о "мертвой" и "живой" душе, генетически восходящем к Евангелию. Но сразу же нужно отметить, что, в отличие, например, от Гоголя, насыщавшего тему "воскресения" вполне ортодоксально-церковным содержанием (то же можно сказать и о "восстановлении погибшего человека" у Досто­ евского: здесь Раскольникову удается то, что не могло удаться Чи­ чикову), Толстой едва ли не первым среди русских писателей отказы­ вается, говоря словами следователя Порфирия Петровича из "Преступ­ ления и наказания", веровать в воскресение из мертвых б у к ­ в а л ь н о . "Если Христос не воскрес, то и вера нэша тщетна", - утверждал 128