ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №9 1992г

Психология людей нашего времени - при всех серьезных оговор­ ках - обычно определяется "своеволием", "вольномыслием" челове­ ческого " я " . Но в толстовское и чеховское время эти понятия все еще оставались едва ли не бранными с точки зрения массового со­ знания, привыкшего двигаться по заданным алгоритмом мифа ритуали­ зированным "ходам". Сознание человека XIX - начала XX столетия вовсе не в последнюю очередь определялось отношением к христианс­ кому мифу, утвержденному почти тысячелетней истор.ей отечествен­ ной культуры. Без учета этого фактора мы неизбежно станем модер­ низировать классику, рискуя утратить чувство ее исторической не­ повторимости. К тому же - что мы постараемся показать - дискурс как толстовского, так и чеховского произведения часто составляет именно христианский миф, определяющий психологическое поле нравст­ венного поиска персонажей. * * к Хотя, по свидетельству М.Горького, о Христе Толстой говорил менее увлеченно, чем, скажем, о Будде, нельзя отрицать, что именно через христианство Толстой стремился найти выход к народному со­ знанию своей эпохи, апеллируя к тому идеалу, который для многомил­ лионной массы тогда представлял Богочеловек, Спаситель. Именно во взращении этого идеала в душе каждого мыслил Толстой путь нравст­ венного самосовершенствования. Ситуации "прозрения", экзистенциального "озарения" личности у Толстого.обыкновенно несут в себе оттенок мифа о Христе. Это сказывается на психологической ткани. Как неоднократно отмечали исследователи Толстого, для него важны были "положения, 8 не ха­ рактеры", иными же словами - некоторые общечеловеческие психологи­ ческие ситуации. И тут символика мифа призвана выразить гармонию равновесия человека и вселенной, истинность пути, избранного лич­ ностью. Так, символичен образ неба, проходящий через всю "Войну и мир"^. Прозрения князя Андрея, высота духовного притязания Наташи или Пьера проверяются, можно сказать, тем, попадает ли в поле зре­ ния персонажа небесная высь или нет. И тут оттенок христианского мифа придает изображенной ситуации особую значительность и емкость. Например, когда между Пьером и Наташей состоялось окончательное объяснение, то именно комета в небе, реальная комета 1812 г ., во­ влекается, с одной стороны, в круг непосредственных впечатлений