ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №7 1978г

выясняя и другие стороны искусства диалогов J1Л .Т ол сто го . Проолема огромной политической и общечеловеческой важности - значение мо­ рального фактора в деятельности исторических лиц,волновавшая еще АД).Пушкина, - поставлена в семом начале романа. Но как поставле­ на! Самым естественным образом; она как бы небольшими долями рас­ сыпана в суждениях разных лиц; каждый говорит то , что отвечает его интеллектуальному уровню, пусть даже самому заурядному. И все же ни одно из этих суждений не сбрасывается со счета. Княгиня Лиза потрясена только одним, что она мохет понять в Наполеоне: убийством, казнью, жестокость». И характерные для ма­ ленькой княгини красота, женственность, непричастность к злу (вспомним выражение ее мертвого лица, безответный вопрос к живым: “Я вас всех люоила и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?* ( т .2 ,ч .1 ,г л .Н ) импонируют полным ужаса восклицаниям: " ...A пленные в Африке, которых он убил?.. Это ужасно! - и она пожала плечами" ( т . 1 , ч . 1 ,г л Л У ). и мысли эти здесь по-человечески значимы я уместны, логика диалога-дискуссии о Наполеоне своеобразна. Во-первых, и в этом случае использован прием возобновления темы и не только в связи с "анекдотом", но с неоднократным возвращением к личности Наполеона, начиная с первого упоминания непризнанного в России Бонапарте. Из уст Анны Павловны звучат оба слова: и "антихрист',' и "опаситель* - это придает им почти библейскую симметрию я гл у ­ бокий иронический смысл. Дискуссия густо пересыпана обличительными и бессильно злыми словечками: *убийца и элодей"; "...го сп оди н Бонапарте сидит ыа тро­ н е . . , " ; " ...ч е л о в е к , который угрожает в с е м у ..." ; "узурпатор"; “похититель престола"; "выскочка" - и другие в том же духе. Другая крайняя точка зрения в споре высказана Пьером: "Казнь герцога Энгиенского.. . была государственная необходимость", " ...д л я оощего блага он не мог остановиться перед жизнью одного ч е л о в е к а ..." , "...Наполеон в е л и к ..." ( т .1 ,ч .1 ,г л .1 У ) . В отличие от диспута об Александре, этот сосредоточен на от­ крытом (дозволенном!) обсуждении личности Наполеона. Здесь нет фигур умолчания, а общем ходе беседы слышатся разные голоса: рус­ ских и французских монархистов; т е х , кто возмущен бесчеловечностью Бонапарта, и т е х , кто размышляет и не склонен к однозначным кате­ горичным выводам. Б словах князя Андрея оообщаются оое линии спора. Он диалек­ тик. Окончание его известной фразы содержит зерно сомненья: "Напо­ леон велик на Аркольском м о с т у ... но . . . есть другие поступки, 29