ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №7 1978г

своей мечты или патологической фантазии) мы-обнаружим и различие: певец из "Люцерна" отчужден от презирающего искусство общества настолько, что не нуждается ни в каких с ним внутренних контактах; скрипач в "Альберте" из состояния вдохновенных иллюзий постоянно обращается к действительности, апеллируя к ней не "со шляпой в руке" (как певец ), а нуждаясь в отклике, человеческом отзыве, так необходимом искусству. Все это своеобразие и сделало произведение Толстого действитель­ но "исключительным", глубоко психологическим и лирическим, а не "описательным", т . е . эпически спокойным, эпически "объективным". Но сходство и одновременно различия проблематики "Люцерна" и "Альберта" отразились и на поэтике этих повестей: при глубокой тенденциозности той и другой модификации авторского начала в них неодинаковы. Если "Люцерн" мы назвали первой ярко "субъективной" вещью у Толстого, "субъективность" которой усиливалась повествова- тельско-авторской интонацией от I -го лица, то в "Альберте" актив­ ность" авторской позиции "амортизирована" в своеобразном сплаве прямого повествования' от 3 -го лица и "психологически-лирического" описания то го , как воспринимает Альберта, его поведение и судьбу Делесов (двойник Дмитрия Нехлюдова в "Люцерне"). Даже преимущест­ венно эмоциональным "конденсатором" идейного пафоса повести явля­ ется Делесов; повествователь же лишь в одном месте решительно за­ нимает "наблюдательный пункт". Схема повествования "Люцерна": повествователь - автор от первого лица, участник событий - герой (бродячий певец ); схема повествования "Альберта" иная: повество­ ватель - рассказчик от 3 -го лица - герой (Делесов) - главный герой (Альберт). "Исключительность" повести проявилась, таким образом, во внешней "объективации" повествования, осуществляемой посреднической (между повествователем и главным героем) функцией Делесова. "Субъек­ тивность, ярко выраженная в "Люцерне", словно растворилась в ".психо­ логических и лирических местах" "Альберта", отнюдь не исчезнув из повествовательской интонации. Именно этим можно объяснить тот факт, что в трех рукописных редакциях повести прямое повествование, непос­ редственно выражающее авторскую позицию, проступает гораздо опреде­ леннее и непосредственнее С см .5 , 4 6 -6 6 ) } чем в окончательном тек сте . Такое различие повествовательных манер отражало различие твор­ ческих замыслов двух повестей: в одной ("Люцерн") главенствовала 12