ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №6 1976г

I ные черты стилей обоих писателей, которые в их последую- щих произведениях получат дальнейшее свое развитие и со- I вершенствование. Героя Достоевского М ак ар а Девушкина многое роднит с Г героем Толстого Дмитрием Олениным. Внутренний мир этих людей в своей глубокой сущности высокогуманен. Их при­ родное нравственное чувство способно оскорбиться любым, д аж е неприметным для простого глаза проявлением анти­ человеческой сущности современной им социальной дейст­ вительности, в условиях которой они не находят во змож ­ ности проявить свое личностное добро. Но Девушкин и Оле­ нин в силу своего социально-общественного положения по­ ставлены в разную зависимость от существующих условий жизни предреформенной поры, что, безусловно, в большой мере сказывается на мироощущении героев и определяет психологическое содержание их характеров. Следовательно, и проблема трагической ущемленности личности в окруж а ­ ющих обстоятельствах по-разному решается обоими худож­ никами. Если сознание Оленина эволюционирует на протя ­ жении повествования в значительной степени автономно по отношению к текущему историческому моменту, хотя и все­ гда связано с ним, то сознание Девушкина всецело зависит от него. При этом в отличие от героя Толстого, никогда не теряющего своих, определяющих -его как личность качеств, герой Достоевского под воздействием окружающей среды постепенно утрачивает ощущение своих человеческих дос­ тоинств и осознает себя «ветошкой» в море разъединенных: людских интересов. Внутренний мир Девушкина — это изуродованный влия ­ нием социального зла мир застывших в своей неразвито­ сти мыслей и чувств «вечного титулярного советника», изве­ давшего все тяготы современной ему жизни. И беда Макара Алексеевича в том, что в силу собственной личностной по­ давленности он принимает антигуманное состояние россий­ ской действительности 40-х годов за неизменявшуюся ни­ когда и неизменную норму бытия людей, и поэтому его мысль почти не простирается дальше существующих житей ­ ских отношений. Герой Достоевского предстает перед нами чУть ли не безликой принадлежностью враждебного ему об­ щественно-исторического зла, в погоню за которым слепо Устремлены его самые сокровенные помыслы. «Ведь для лю ­ дей и в шинели ходишь, д а и сапоги, пожалуй, для них же Носишь» 2. Д а и недаром Евстафий Иванович, направивший