ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №6 1976г

законы проявляются всякий раз неповторимо, к тому же имеют безграничные вариации их сущности. Обратимся к нескольким эпизодам из трилогии, где нет никаких внешних Знаков сходства с «Войной и миром» и все же они близки толстовским принципам художественной правды. В первом эпизоде — это «тощий немец в натянутой на уши дырявой пилотке», он перебежчик. Трудно сказать, что побудило его к этому: сознание неизбежной гибели под Сталинградом, голод или искреннее желание отмежеваться от немцев, настойчиво называя себя австрийцем. И хотя это враг, еще вчера стрелявший в наших солдат, он ж а л о к как побежденный, ка к Добровольный пленный, просто как чело­ век. «В правой руке, в худых черных пальцах, была з аж а т а горбушка хлеба». — Уже кормите? — сказал Синцов. — Д а ли ,— виновато сказал Чугунов и, объясняя свою доброту, добавил: — Перебежчик». И только что суровый Синцов думал, глядя на пленного: «Еще не чувствует, а пальцы поморожены». И, конечно, эти уже слова на какой- то градус теплее первого вопроса. И можно за что-то зацепившись здесь говорить, что это- де напоминает сцены отношения русских к пленным фран ­ цузам из «Войны и мира». Но как же тогда отнестись к дру ­ гому эпизоду, где речь идет о пленном немецком майоре (т. V, стр. 322)? Охранявший его «пожилой ординарец Богословского» го­ тов был «хоть сейчас пустить в расход этого фашиста». Д а и сам немец не был похож на «перебежчика». Хотя «правая скула и подглазие, наверное, от удара прикладом, преврати ­ лись в сплошной синий кровоподтек», он только молча «кри­ вил лицо от боли». Д а в самые скупые сведения о себе, «больше говорить ничего не желает». Когда наш солдат «молча протянул немцу сухарь», он «даже и не шевельнул навстречу рукой». Он пленный, но не поверженный враг: «...Лицо немца — худое, сильное, замкнутое, спокойно — не­ навидящее»; «они еще сила, такие, как этот, с ними еще н а ­ хлебаешься горя...». Когда его в холодную метель без шап ­ ки отправляли на допрос, «показалось, что сейчас, испугав­ шись, дрогнет, взмолится и начнет отвечать на вопросы. Но немец не дрогнул и не взмолился. Отвел глаза, поднял го­ лову, расправил плечи, как перед смертью, и пошел из зем­ лянки впереди ординарца. «Сильный фриц,— сказал Л е в а ­ шов...» (т. V, стр. 332; 333; 338—339). 112