ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №5 1975г

расный портрет», экземпляр которого был прислан Толстому Картавовым. Известно, что автор повести изучал обе упомянутые книги. Есть основание считать, что помещенные в этих кни­ гах материалы, письменные и иконографические, были ис­ пользованы Толстым уже в первом автографе повести, напи­ санном в августе 1896 г. в Шамардине и известном под названием «Репей». В шамардинском автографе, положившем начало пове­ сти, Хаджи-Мурат является единственным сравнительно полно очерченным историческим персонажем. Характеристи­ ка имама здесь только намечена: умирающему Хаджи -Мура­ ту вспоминается его «враг, сам высокий рыжий Шамиль с своим торжественным величием» (35, 307). Несколько раз упомянут Воронцов. Но облик его не конкретен, авторское отношение к персонажу четко не определилось. В дальнейшей многолетней работе над повестью, обога­ щая историческую линию повествования и расширяя круг исторических персонажей, Толстой неизбежно прибегает все чаще и чаще к помощи изобразительных источников, что можно подтвердить не только сопоставлением текста произ­ ведения с изобразительным материалом, но т акже сообще­ ниями современников Толстого и документальными сведе­ ниями, которых сохранилось значительно больше, чем сви­ детельств об использовании писателем изобразительных источников при создании «Войны и мира». Приведем некото­ рые из этих свидетельств в их хронологической последова­ тельности. 7 марта 1897 г. Г. А. Джаншиев , узнав о желании Тол­ стого иметь для написания повести «типы и виды к а в к а з ­ ские», посылает писателю имевшийся у него м а т е р и а л 2. 13 декабря 1897 г. Толстой записал в дневнике: «У Р у ­ с а н о в а ] голова Х [ а дж и ] -М [ у р а т а ] . Нынче утром хотел писать Х [а дж и ] -М [ у р а т а ] » (53, 170). Н. С. Родионов, ком­ ментируя эту запись, утверждает: «Толстой находил, что Г. А. Русанов формой головы походил на Хаджи-Мурата» (53, 486). Такого же мнения придерживается В. А. Жданов , который пишет: «Достаточно было писателю мельком в згл я ­ нуть на своего знакомого Г. А. Русанова или вспомнить его — и появилась неожиданная ассоциация. Это значит, что он сжился с обликом кавказского героя и воспринимал его д аж е пластически»3. Иной смысл вкладывает в эту днев­ никовую запись Н. Н. Гусев. Считая, что «понимание запи- 80