ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №5 1975г

безудержного смеха, в которую погружен господин, свиде­ тельствует о стремлении автора расширить образ до значе­ ния художественного символа. Это и придает ему то народ ­ но-сатирическое, чем дышит сказка Толстого и что является основной чертой ее художественной манеры. Следуя народ ­ но-сатирическим традициям, автор удаляется от правдопо­ добия и идет по пути преувеличения и заострения, как способа более очевидного обнаружения и более резкого ос­ меяния философии дармоедства. Наиболее интересна в этом плане сцена на каланче: «И повестил Иван по всему царст­ ву, что выявился господин чистый и будет всех учить, как головой работать, и что головой можно выработать больше, чем руками,— чтоб приходили учиться» (25, 137). Каланча с лестницей и выш к о й— это символический об­ раз «той лестницы лжи», на которой основана вся жизненная философия господина чистого. Толстой погружает сцену по­ учения дураков господином чистым в стихию безудержного смеха, проверяя философию ничегонеделания не только ме­ рой смеха, но и мерой жизни: два дня простоял оборотив­ шийся дьявол на каланче, беспрерывно и самодовольно обу­ чая 'дураков своей премудрости. Но, во-первых, дураки ни­ чего не поняли, во-вторых, «захотелось ему есть. А дураки не догадались хлебца ему на каланчу принесть. Они думали, что если он головой может лучше рук работать, так уж хле­ ба-то себе шутя головой добудет» (25, 137). Толстой исполь­ зует емкий поэтический прием — «дурацкую» точку зрения, чтобы как можно полнее обнаружить парадоксальность ре­ чей господина, оторванность их от практического опыта н а ­ рода, от реального понимания жизни. Слишком затянувшаяся речь господина завершилась не­ ожиданно: ослабевши от голода, дьявол пошатнулся, стук­ нулся о столб головой (при этом nypaipi решили, что он наконец-то начинает головой работать ), а затем «спотык­ нулся», «упал и загремел под лестницу торчмя головой,— все ступеньки пересчитал». З авершае т Толстой эту удиви­ тельно пластическую сцену многозначительно: стоя у дыры, скрывшей провалившегося дьявола, Иван «почесался» и сказал: «Ишь ты,— говорит,— пакость какая!» (25, 138). Так беспощадно Толстой срывает чистую маску с господ­ ского жития и обнаруживает его пакость. Отношение Ивана-дурака к господину чистому раскрыва ­ ет завуалированную в художественных образах философско- 76