ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №5 1975г

Первоначальная позиция Левина в романе носит до­ вольно крайний, категорический характер. Достаточно вспом­ нить разговор об увлечениях Стивы и падших женщинах. «О моралист!..» — восклицает Облонский. Но параллельно прозвучал осознанный принцип Левина: «не по заслугам прости меня, но по милосердию» (39). Духовная близость с оцениваемыми и судимыми, знание о зерне доброты в другом человеке, сострадание поправляют его категорический мо­ рализм. Отсюда его отношение к брату Николаю, к Анне. И это принципиально для Толстого: «не по заслугам прости меня, но по милосердию»... Личность в красоте и свобо­ де своего проявления требует к себе именно такого под­ хода. Показательно и другое. Художник Михайлов, явно сим­ патичный автору, ждет от всех без исключения посетителей своей мастерской «высшего, справедливого суда». Хотя речь идет об оценке картин, логика примечательна. Толстой пи­ шет: «Судьям своим он приписывал всегда глубину понима­ ния больше той, какую он сам имел...» (396). Ожидание су­ да, причем справедливейшего, глубокого и правдивого нрав ­ ственного суда, со стороны других людей живет в главных толстовских героях. И совпадают с авторскими оценки человечной, несущей в романе важнейший критерий художника Дарьи Александров­ ны, близки ему снисходительность и гибкость Анны. На балу, т ак много решившем в судьбе героев, до Кити долетает осколок разговора, отголосок важной темы, намекающий на будущие события: «Нет, я не брошу камня... хотя я не по­ нимаю...» (72). Эти слова произносит Анна. Отвечая на воп­ рос Долли о том, простила ли бы она сама, Анна колеблется. Сначала она говорит, что не может судить. Однако потом утверждает, что судить смогла бы, но простила бы. То есть камень не бросила бы... По этой логике вина не должна влечь за собою безусловного и жестокого возмездия. Тем с а ­ мым мрачный ригоризм эпиграфа компрометируется, ста­ вится под сомнение, хотя и не отменяется откровенным сочув­ ствием и состраданием к Анне со стороны героев, близких автору. А она просит и требует себе суда справедливого и милосердного. Сам Толстой не сомневается в возможности такого суда, уверен в праве и способности неиспорченного человека, ж и ­ вущего по законам добра, оценивать поступки других людей. Повествователь в романе близок к тем, кто имеет это право, 60