ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №5 1975г

разбор этого предвзятого суждения, заметим: что говорит Гамлет и как он это говорит, не может быть отнесено ни к одному другому действующему лицу шекспировских драм. Толстому была весьма далека образность языка героев Шекспира, насыщенного гиперболами, символикой; но во­ просы языка и стиля всегда определяются художественным методом драматурга, а Толстому художественные приемы шекспировской школы были чужды, и он писал по этому по­ воду: «У Шекспира все преувеличено: преувеличены по­ ступки, преувеличены последствия их, преувеличены речи действующих лиц...», Шекспиру «недостает чувства меры и вкуса» (323). Остается равнодушным Толстой к шекспировской мета­ форике и символике, основанным на корреляциях и п ар алл е ­ лизмах людских переживаний и чувств с явлениями приро­ ды: буря в душе Лира — гроза; слезы и радость Корделии — дождь и солнце; злые, неблагодарные дочери — змеи. Р авно ­ душным оставляет Толстого шекспировская образность и по­ тому, что она, по его мнению, окказиональна, ситуативна и, с точки зрения Толстого, мешает проникнуть в психологиче­ ское состояние героя, как бы отвлекая внимание от глав ­ ного. Это, разумеется, не означает, что Толстой против мета­ форики вообще. Как отмечено В. Шкловским, Толстой прибегает к сюжетной метафоре, например, в «Хаджи-Му­ рате», где цепкое за жизнь растение противопоставлено герою повести3, и эта м е т аф о р а— своего рода эпиграф к по­ вествованию о жизни Хаджи-Мурата. Требование мотивировки всего и вся, которое выдвигает и блестяще претворяет в своих сочинениях Толстой, дает ему основание во зража ть и по поводу сценических условно­ стей в шекспировской драме. Так, в «Короле Лире» имеется сцена, в которой Эдгар подводит своего слепого отца к вооб­ ражаемому утесу, с которого Глостер будто бы падает. Между тем все это происходит на ровной сцене. Не исклю­ чено, что этот эпизод выглядит несколько нелепо со стороны зрителя, а, возможно, и Эдгара; но Глостер принимает все это всерьез. Налицо опять-таки ситуация относительно аб ­ сурдная, что и может служить ее оправданием. В заключение можно напомнить один штрих в характ е ­ рах многих шекспировских героев, отмеченный еще Геге­ лем,— их способность возвыситься, отвлечься от горестной ситуации, в которую они попадают: так, плененные Корде­ лия и Лир находят в себе силы радоваться тому, что они, 255