ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №5 1975г

стей его творческого метода — говорить за своего героя, в л а ­ деть его помыслами -и чувствами, знать его лучше, чем этот герой знает самого себя, уметь объяснить за героя то, что для него необъяснимо, непонятно, и сделать это с недоступ­ ным для самого героя совершенством. В этом смысле герои драмы оказываются не столь ярко и выпукло откомментированными, они предоставлены -самим себе и говорят сами за себя, они более свободны от д р ам а ­ турга, чем герои романа «Война и мир» от создателя этого романа. В романах Толстого все объяснено, раскрыто, пока­ зано, распутано. В драме читателю или зрителю самому надо комментировать поступки ее героев, делать выводы, сопо­ ставлять, распутывать, догадываться, судить. Возможно, именно это принципиальное различие между романом, каким он выходил из-под пера Толстого, и драмой Шекспира дало Толстому повод писать о том, что поступкам и речам Гам ­ лета нет возможности найти объяснение, что Гамлет на про­ тяжении всей трагедии делает не то, что ему, Гамлету, хо­ чется, а то, что нужно автору трагедии,— Гамлет «то уж а ­ сается перед тенью отца, то начинает подтрунивать над ней, называя ее кротом, то любит Офелию, то дразнит ее и т. п.» (320). Если вчитаться в «Гамлета», то поступки главного героя этой трагедии становятся понятны: Гамлет з анят поиском истины; характер Гамлета сложен, описать этот характер метаязыком прозы, вероятно, под силу лишь писателю т а ­ ланта Ль ва Толстого. Возможно, что ключ к пониманию приведенного сужде­ ния Толстого об этой трагедии в том, что в ней Гамлет дан, но не откомментирован; между его поступками (например, ужас перед тенью отца, любовь к Офелии, издевка над ней) нет мостиков авторского комментария, их возводить предо­ ставлено читателю или зрителю. Таково условие др ам а тур ­ гической задачи. Зритель сам находит объяснение сумасше­ ствию Гамлета, которое этот герой напускает на себя из тактических соображений; его порой грубому обращению с Офелией, оказавшейся (пусть невольно) во враждебном Гамлету стане; ужасу, который Гамлет испытывает перед тенью отца, поведавшей Гамлету о преступлении короля Клавдия. Довольно резко пишет Толстой о языке шекспировских героев, по сути дела не признавая за великим драматургом мастерства речевых характеристик. Не входя в детальный 254 I