ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №5 1975г

о неизмеримо меньшей масштабности дарования писателя- демократа, подчеркивая, что Воронов не смог усвоить во всей глубине и сложности толстовской «диалектики души», можно все-таки констатировать, что определенные попытки художественно постичь психологические особенности духов­ ного и нравственного роста своего героя писателем-демо- кратом предпринимались. Подтвердим эту мысль конкрет­ ным примером из вороновского текста. В гл. V «Детства и юности», начиная разговор о юности, Воронов говорит о сложности этого этапа в развитии человека: «Вот они, эти голодные дни, эти долгие, бессонные, томительные ночи, эти болезненные, страшные грезы и тревожные, мучитель­ ные думы! Но и за это д аж е я благославляю тебя, моя т я ­ желая, бурная юность, потому что твои испытания дали мне силу, твои уроки вразумили меня, твои удары и теперь еще болью отдаются в моем сердце и невольно заставляют из­ бегать тех ошибок, за которые когда-то ты так беспощадно казнила меня. Простодушным, доверчивым, слабым я при­ шел к тебе, моя юность, и ты, как добрая мать, д ал а мце все, что сделало бы из ребенка мужа, что пробудило бы во мне заснувшие было человеческие силы». Наивно было бы проводить прямые сближения вороновского текста с тол­ стовским; но .н е будет преувеличением сказать, что попытка Воронова художественно раскрыть сложность одного из этапов развития человека, показать взаимосвязь, борение разных чувств в натуре отрока — эта вороновская попытка идет, на наш взгляд, от Толстого с его «уловлением д р ам а ­ тических переходов одного чувства в другое». Воронов стрё- мится (хотя и не всегда удачно, не всегда художественно полноценно и убедительно) дать пластический, осязаемый образ своего героя, раскрыть глубину его переживаний, его связей с окружающей средой. Писатель говорит об обстоя­ тельствах, заставивших героя «уважать человека и в себе самом и в других», наградивших его «сладкими восторгами любви и горестью разлуки», познакомившими его со всеми «бурями и треволнениями»17. Скромное дарование Вороно­ ва не позволило ему при воссоздании «тревожных исканий» своего героя достичь значительных художественных обоб­ щений. В отличие от толстовского Николеньки Иртеньева, который познает самого себя, открывает в самом себе все новые и новые свойства и в то же время познает окружаю ­ щий мир,— вороновский герой совсем не раскрывается 'в плане самопознания, самоанализа; автор «Детства и юно­ 124