ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №5 1975г

этом предмете.— Он не понял бы, а впрочем, я думаю, что да... — Нет, не одобрил бы,— ск а зал Пьер, подумав.— Что он одобрил бы ,— это нашу семейную жизнь. Он так желал ви­ деть во всем благообразие, счастье, спокойствие, и я с гор­ достью показал бы ему нас» (7, 327—328). И возникает вновь тот вопрос, над разрешением которого в 60-е гг. XIX в. бьются — каждый по-своему — и Тургенев, и Гончаров, и Некрасов, и Чернышевский, и Достоевский,— вопрос о том, как образованному человеку, сознающему не­ обходимость деятельности, преодолеть преграду, отделяющую его от народа, сделать так, чтобы народ его понял. И Чернышевский, и Некрасов, и Толстой справедливо счи­ тали народ создателем всех материальных и духовных нацио­ нальных ценностей. Но Чернышевский утверждал, что надо учить народ, прививая ему революционное сознание. Толстой придерживался другого мнения; на подходе к те­ ме Отечественной войны 1812 г. он учитывал точку зрения детей — учеников Яснополянской школы, живо откликавших­ ся на его рассказы о наполеоновском нашествии и дававших свои оценки событиям и деятелям исторической эпохи. Имен­ но эти дети, новое поколение русских крестьян, являются предметом внимания и заботы Толстого-педагога. Он пола­ гал, что надо не только учиться у народа писать, но и учить­ ся жить —• трудиться и бороться за лучшее, усваивая взгляды народа, поднявшегося на недосягаемую для дворян нравст­ венную высоту в 1812 году. Если любимые герои Толстого не пойдут по пути Р ахм е ­ това, то для них невозможно и превращение в обломовых,. перед ними открывается перспектива Константина Левина,, резко отличающаяся от перспективы тургеневских и гонча­ ровских героев конца 60-х—70-х гг. (Литвинов, Соломин, Ту­ шин). В противоположность Достоевскому, Толстой не при­ ведет своих героев в 60-е — 70-е гг. на каторгу, а оставит их в привычных условиях жизни вечными искателями истины, стремящимися жить не для одних себя. Романы Толстого — романы открытых концовок, эпило­ гов-экспозиций, в которых намечается перспектива будуще­ го, важн ая для настоящего. Герой последней сцены «Войны и мира» — Николенька Болконский, которому представляется во сне, что «Пьер был отец (князь Андрей) и отец не имел образа и формы, но он был...» (7, 330). 11