ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №3 1967г

токие и постыдные действия прикрывались ложными ф р а з а ­ ми о благосостоянии и благоденствии всех, но при условии: «Париж был бы столицей мира и французы предметом з ави ­ сти всех,наций» (т. III, ч. 2, гл. 38). Путь Наполеона и его армии в Россию — это путь утраты нравственных богатств в человеке и целой массе, которая не имела прочной внутренней связи и должна была разлбжиться при первых серьезных испытаниях. И если вначале она пред­ ставлена страшным чудовищем, выползающим из леса на рус­ ские просторы, то после Бородина и вступления в Москву она стала смертельно раненным зверем, стадом, топчущим свой корм, одичавшей и обезумевшей от страха голодной толпой. Бесчеловечность Наполеоца и его близких обрекает «великую армию» на полную гибель. И, наоборот, дух русской армии со времени разрушения врагами Смоленска и приезда Кутузова возрастает изо дня в день. По мере перевеса сил над врагом большинство русских не только не утрачивали человечность, а углубляли ее (это прекрасно показано на судьбе русских и французских плен­ ных). Оба полководца зависимы от настроения своих армий и по­ буждаются ими в решающие моменты действий. Но побужде­ ния весьма разные и по силе, и по духу, и особенно по нравст­ венным идеалам и конечным целям. Наполеон аморален, он далек от солдат, д аж е от своей «любимой» гвардии, хотя от них зависят его успехи. В Кутузова же русские солдаты ве­ рят, так как все его дела и речи вытекали «не из хитрых сооб­ ражений, а из чувства, которое лежало в душе главнокоман­ дующего так же, как и в душе каждого русского человека» (т. III, ч. 2, гл. 35). Если для Наполеона солдаты — пешки, бои — азартная игра, Москва — падшая красавица, то для Кутузова все это — часть его Родины и собственного сердца. Д ля Кутузова и самого Толстого оставление русскими Моск­ в ы — т яж елая утрата. Этого не чувствуют лишь «придворные трутни». Сильный образ умирающего, обезматочившего улья помогает увидеть настроение таких людей, как Кутузов и его соратники. Улей еще гудит, но в нем нет того биения жизни, которое было при полном рое и матке. Здесь нет «жизненного звука , трепетания труда, подобного зв у к у кипения»; здесь только разрозненный шум беспорядка. Прежде в улей пчелы влетали только с ношами, а вылетали свободными, сейчас влетают пустые пчелы-грабительницы, а вылетают с цошей (т. III, ч. 3, гл. 20). 71