ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №3 1967г

во згласил князь Василий и оглянул публику, как будто спра­ шивая, не имеет ли кто сказать что-нибудь против этого. Но никто ничего не сказал .— «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего»*, — вдруг у д а ­ рил он на слове своего *,— «яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блиста­ тельную славу твоея державы , поет в восторге: «Осанна, б л а ­ гословен грядый!» — Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова» (12, 6). Князь Василий выступает в роли актера той же француз­ ской возвышенной школы, к которой принадлежит м-ль Жорж , поэтому сама по себе несерьезная цель вечера — «не­ скольких важных лиц... устыдить за их поездки во француз­ ский театр и воодушевить к патриотическому настроению» (12,-4) — и не могла быть достигнута. Параллель м-ль Ж о рж — князь Василий возникала у Толстого, когда он работал над «Войной и миром». Об этом свидетельствует отрывок из вариантов, относящийся к описа­ нию вечера у Сперанского. .«Магницкий сказал стихи, сочи­ ненные им на князя В[асилия]. Жерве тотчас же импровизиро­ вал ответ, и они вдвоем представили сцену князя В[асилия] с женою. Князь Андрей хотел уехать, но Сперанский удержал его. Магницкий нарядился в женское платье и продеклами­ ровал монолог Федры. Все смеялись» (13, 708). В окончательном тексте не упоминается имя князя Васи­ лия, и это место читается гак: «Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочи­ ненные им на некоторых известных лиц Петербурга» (10, 209). Характер Сперанского, живущего лишь в сфере умствен­ ной жизни, неприятен своей ненатуральностью, поэтому по­ является новая деталь, сближающая Сперанского с князем Василием,— это «хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене» (10, 207). Так внутренне соотносятся Толстым московский кружок Элен с салоном Анны Павловны Шерер, м-ль Жо рж с князем Василием и Сперанским. От Наполеона через м-ль Жо рж тянется нить к Анатолю Курагину, никогда не думающему о последствиях своих по­ ступков для других людей, человеку трусливому, подлому и ничтожному, бессознательно носящему ту маску красивого величия, которая обманывает Наташу Ростову точно так же, как маска величия Наполеона обманывает миллионы люфей. * Курсив Толстого. 44