ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №3 1967г

различные крестьянские типы: и веселый, красивый, талантли ­ вый певец Василий, и честный, сначала забитый жизнью му­ жик Иван Миронов, который потом становится конокрадом, и Степан Пелагеюшкин, человек, сделанный из твердой поро­ ды, и Алеша Горшок,--!! косноязычный, но воинствующий з а ­ щитник справедливости А к им4, и многие другие. Мы чувст­ вуем, что Аким и Степан сделаны из разного человеческого материала. Но они сформировались все в той же п атриар ­ хальной русской деревне, отданной на разграбление капита­ листическим хищникам. Они выражают разные стороны и настроения крестьянского сознания в один и тот же историче­ ский отрезок времени. В мировоззрении Степана с особенной силой сказались «горы злобы и ненависти», отчаяние, которое дошло до своего последнего предела. И наконец, при столкновении с человече­ ской добротой раскрылись на дне души лежащие верования в бога как в единственно честное и справедливое начало в этом мире обмана, разврата и'преступлений. Когда Степан, закрыв глаза, видит чертей, когда он до трех раз во сне про­ сит Марию Семеновну простить его,— все это не что иное, как крестьянские формы сознания. Если бы на месте Степана был городской, образованный человек, то его галлюцинации выра ­ жались бы в какой-то иной форме, но по сути они выражали бы то же самое чувство. Преступник, дошедший до последней черты падения и ожесточения вследствие социальной безысходности и отчая­ ния, сам наказывает себя одиночеством, бессонницей, которые доводят его до бреда, галлюцинаций. И наконец, когда Сте­ пан открыл для себя нечто совсем новое, или, может быть, давно забытое — необходимость сочувствия и любви человека к человеку — и нашел подтверждение своих догадок в еван ­ гелии, то естественно, что он стал верующим человеком. Вера в бога у Степана также ассоциируется с верою в правду н справедливость, как и у Акима: «Я сколько душ з а ­ губил, а она, сердечная, только людям помогала. Что же думаешь, мне с ней одно будет?» (36, 51). Как у Акима, так и у Степана не было ничего другого, никакого иного берега, к которому они могли бы душевно прибиться, кроме патриар ­ хальной веры в бога и добро. Можно осуждать их религиоз­ ность, но нельзя не видеть социально-исторической обуслов­ ленности крестьянских верований. Отсюда естественным и по­ нятным становится стремление Степана расплатиться с людь: мн чистым золотом любви и добра за то зло, которое он еовер- 14