ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №2 1964г

Олениным, недоступен им, недоступен из-за своей сложно­ сти: «...допустить мысль, что так, ни за что, по доброте незна­ комый человек подарил ему лошадь в сорок монетов, ему казалось невозможно»,—пишет о Лукашке Толстой !0. Представления Лукашки о счастье просты и носят чисто материальный характер. «И охота вам сюда ехать! Дом есть, кони есть и холопы есть. Я бы гулял да гулял»,— говорит он Оленину ". Лукашка искренне не понимает, как мог Оле­ нин бросить свои дома, своих лошадей и приехать в стани­ цу, и у него естественно возникает мысль, что юнкер приехал не по своей воле. Сам Лукашка живет соответственно свое­ му идеалу и «гуляет» после каждой удачи на кордоне. Лукашка не исключение. Такой жизненный идеал издав­ на сложился у казаков. Брошка с горечью вспоминает «зо­ лотое времячко», когда казаки были настоящими джигита­ ми, и создает идеальный, по его представлениям, собира­ тельный образ казака, каким был и он сам: «У кого первый конь, у кого шашка гурда, к кому выпить пойти, с кем погулять? Кого в горы послать, Ахмег-хана убить? Все Брошка. Кого девки любят? Все Брошка отвечал» |2. Брош­ ка гордится своей славой пьяницы, вора, песенника. В молодечестве казаков есть своя прелесть. Толстого привлекает их удальство, сила, размах, а героя, измученно­ го сомнениями,— даже и нехитрая логика их жизни. С го­ речью сознает Оленин, что он не может уподобиться Лу­ кашке, красть табуны, напиваться чихирю, заливаться пес­ нями, и видит в этом свое несчастье, так как правда, как кажется Оленину, на стороне казаков, а он просто не мо­ жет достичь ее из-за своей слабости и изломанности. Но точка зрения героя и автора не совсем совпадают. Не от­ вергая правды казаков, Толстой противополагает ей правду Оленина, негармоничную, обременительно сложную, но вме­ сте с тем нравственно высокую, основанную на философ­ ской осознанности необходимости делать добро. Из лириче­ ской взволнованности, сопровождающей искания Оленина, ясно, что Толстой предпочитает духовную зрелость Оленина душевной простоте казаков. Да и сам герой приходит к от­ казу от своего «я» лишь в момент отчаяния и, надо думать, временно. Из общей философской настроенности вытекает отноше­ ние к людям. Здесь тоже между Олениным и казаками об­ наруживается принципиальная разница, особенно бросаю­ щаяся в глаза в сцене убийства Лукашкой абрека. Сцена эта большинством исследователей игнорируется, потому что она явно мешает тенденции идеализировать казаков, сло­ жившейся в нашей критической литературе. В тех же слу­ чаях, когда она берется в расчет, она оценивается со зна­ ком плюс для Лукашки и казаков вообще, что решительно расходится с толстовской точкой зрения. Человеколюбию 5