ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №2 1964г

представителя «правосудия», срывает с него внешний по­ кров благопристойности5. Однако через несколько минут следователь заявляет: «Мы слуги закона, но это не мешает нам быть людьми». Становится ясным, подобные люди не имеют никакого морального права копаться в личной жизни честных людей. Судебный следователь в разговоре с Мельниковым пре­ дубежденно называет дело Протасовых «грязным», хотя как следует и не успел еще разобраться в нем. Он совершенно не заинтересован в справедливом рассмотрении дела, а стремится лишь не отступить от мертвой буквы закона. Он убежден, что можно «напакостить», а затем ловко выпу­ таться из «грязного» дела, не доводя его, конечно, до оглас­ ки, это и определяет его отношение к делу Протасовых. Зачем же понадобилось Толстому и Каренинд и Федю за­ ставить предубежденно отнестись именно к этому судебно­ му следователю? Ведь ни Каренин, ни Федя не знают его; ведь на его месте мог оказаться довольно чуткий и поря­ дочный человек? Ведь они не слышат его разговора с Мель­ никовым перед допросом и, следовательно, не знают о его грязном деле; эти слова слышат лишь зрители. Это нужно было Толстому для более глубокой психологической харак­ теристики действующих лиц и для изображения еще боль­ шего контраста между действительно честными людьми и людьми, прикрывающими свою нечистоплотность лживой фразой. В сцене допроса Виктор Каренин держится под­ черкнуто высокомерно, усматривая в допросе ущемление его законных прав, посягательство на его высокопоставлен­ ную особу, на его внешнюю чистоту и благородство. Но в то же время чувствуется его внутренняя робость перед офи­ циальным представителем закона, отсюда его стремление показать себя с самой лучшей и выгодной стороны. «Под су­ дом и следствием не бывал»,— говорит он, опережая оче­ редной вопрос следователя. Федор Протасов тоже не знает, что за человек перед ним. Но тем не менее он произносит слова осуждения не только его и ему подобных, но и вообще слова осуждения всего устройства государственной машины. Протасов уже давно недоволен «всем» существующим порядком вещей. Поэтому Феде безразлично, кто перед ним. Для него ясно одно: следователь — представитель власти, закона, охра­ няющий ненавистный ему, Протасову, порядок вещей, зна­ чит, это — человек, увеличивающий «пакость» жизни. «Ах, господин следователь,— говорит Протасов,— как вам не стыдно. Ну что вы лезете в чужую жизнь? Рады, что имеете власть, и, чтобы показать ее, мучаете не физически, а нрав­ ственно людей, которые в тысячу раз лучше вас». И даль­ ше, все больше воодушевляясь, продолжает: «Я скажу все, 60