ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №2 1964г

психологии Раскольникова идет по линии его все большей ( отрешенности от людей, как самонаказания, то развитие об­ раза Позднышева идет по линии обличения сословно-клас­ совых социальных пороков, как первопричины всех трагедий и преступлений. В повести «Крейцерова соната» события оживают в вос­ поминаниях героя, поэтому особенно важное значение при­ обретает его язык. Исповедь героя проходит то в форме диа­ лога с собеседником, то в форме монолога. Это те самые монологи, которые своею естественностью и правдоподоби­ ем восхищали В. В. Стасова. Позднышев говорит беспоря­ дочно, часто повторяясь. Сама эта кажущаяся бессистем­ ность речи свидетельствует о мучительном внутреннем пси­ хологическом состоянии героя, его душевном смятении. Иногда кажется, что в речи Позднышева нет логики, но это неверно — в сознании Позднышева логика есть: «— но дело в том, что это ужасно, ужасно, ужасно! — Что ужасно? — спросил я. — Та пучина заблуждения, в которой мы живем относи­ тельно женщин и отношений к ним. Да-с, не могу спокойно говорить про это, и не потому, что со мной случился этот эпизод, как он говорил, а потому, что с тех пор, как случился со мной этот эпизод, у меня открылись глаза, и я увидал все совсем в другом свете. Все навыворот, все навыворот!» (27, 17). Читая исповедь Позднышева, мы наряду с разнообрази­ ем мыслей наблюдаем полное пренебрежение всеми услов­ ностями искусственной светской речи. Позднышев говорит резко, грубо, называя предметы своими точными, иногда вульгарными именами. Насмешка и издевка, ядовитая иро­ ния окрашивают все высказывания Позднышева о дворян­ ских семьях. О себе он говорит так: «Да, свинья я был ужас­ ная и воображал, что я ангел». Эта резкая сатирическая, об­ личительная манера выражения уже сама по себе есть вы­ зов всем морально-этическим принципам, установившимся в светском обществе. Язык, которым говорит теперь Поздны­ шев, совершенно неприемлем в той среде, в которой он жил до сих пор... Устами Позднышева Толстой «срывает все и всяческие маски» с утонченной дворянской этики и морали. Позднышев сравнивает светских женщин с падшими женщинами. «Но посмотрите на тех, на несчастных, презираемых, и на самих высших светских барынь: те же наряды, те же фасоны, те же духи, то же оголение рук, плеч, грудей и обтягивание выстав­ ленного зада, та же страсть к камушкам, к дорогим блестя­ щим вещам, те же увеселения, танцы и музыка, пенье. Как те заманивают всеми средствами, так и эти. Никакой разницы» (27, 23. Подчеркнуто нами — Е. А.). Мы видим здесь и нцрочитые вульгаризмы в языке и бес-