ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №2 1964г

свободное проявление своих естественных влечений и про­ тиворечит в данном случае нравственному смыслу жизни. Голос автора слышится в следующем искреннем и правди­ вом по интонации признании Анны: «он восемь лет душил мою жизнь, душил все, что было во мне живого, он ни разу и не подумал о том, что я живая женщина, которой нужна любовь. ...Но пришло время, я поняла, что я не могу больше себя обманывать, что я живая, что я не виновата, что Бог меня сделал такою, что мне нужно любить и жить» (18, 308). Анна глубоко трагическая личность. В ее душе борются два начала: большое, искреннее женское чувство с такой же сильной материнской любовью: «...я не брошу сына, не могу бросить сына... без сына не может быть для меня жизни даже с тем, кого я люблю» (18, 309). Привязанность к сыну разъединяет Анну с Вронским, побуждает медлить с откровенным признанием, переносить положение обмана. «Когда она думала о сыне и его будущих отношениях к бросившей его отца матери, ей так становилось страшно то, что она сделала...» (18, 207). Разрыв Анны с Карениным Толстой не может принять с нравственных позиций, хотя одновременно понимает, что реализация нравственного долга в данном случае будет оз­ начать отказ от живой жизни, красоту которой он утверж­ дал со всей силой. Неотвратимость, глубина и правда лич­ ного чувства — с одной стороны, а с другой — голос нрав­ ственного протеста... Под влиянием болезни Анна отдается сознанию высшей нравственной истины, которое в живой, здоровой жизни на­ ходилось в таком вопиющем противоречии с ее естествен­ ными влечениями- Через катастрофу, угрозу смерти Толстой ведет свою героиню к обостренному ощущению своей вины: «Не удивляйся на меня,— обращается она к мужу: Я все та же... Но во мне есть другая, я ее боюсь — она полюбила того, и я хотела возненавидеть тебя и не могла забыть про ту, которая была прежде. Та не я. Теперь я настоящая, я вся. Я теперь умираю, я знаю, что умру, спроси у него... Одно мне нужно: ты прости меня, прости совсем!» (18, 434). Исполнение нравственного долга оказалось возможным для Анны только при условии конца. Перед лицом смерти, не для жизни она молила о прощении. Но совершилось вы­ здоровление и ею с новой остротою овладело мучительное чувство физического отвращения к мужу, «за которое она мпрекала себя, но которого не могла преодолеть» (18, 446). Каренин почувствовал «непрочность и неестественность сво­ их отношений с женою» (18, 449). Захваченная глубоким, серьезным чувством к Вронскому, Анна переживает это чувство как единственное и необходимое условие жизни. На 234