ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК №2 1964г

хранение или распад семьи скажутся на судьбе людей, втя нутых в водоворот семейной драмы. И, наконец, самое полное и последовательное совпаде ние позиций Толстого и революционных демократов мы на блюдаем там, где речь идет о судьбе женщины из народа, которую социальные условия обрекают на путь вынужден ной проституции. Тема вынужденной проституции, взятая в широком со циальном аспекте, входит в русскую литературу в твор честве революционных демократов — прежде и более всего в художественном творчестве Чернышевского («Что де лать?», «Пролог», «Мелкие рассказы»). Во второй половине XIX века тема эта «подхватывается» двумя большими пи сателями: Толстым и Достоевским. Но подход к теме у них различен. У Достоевского чрезвычайно заметно стремление к идеализации, к романтизации образа: брошенные на дно жизни, героини его произведений не только не запятнаны 'душевно всей грязью окружающих отношений, но оказы ваются носителями «высшей правды», ибо они очищены страданием. У Толстого такой идеализации нет. Он, как и шестиде сятники, подчеркивает обычность трагедии. («История аре стантки Масловой была очень обыкновенная история». «И с тех пор началась для Масловой та жизнь хронического преступления заповедей божеских и человеческих, которая ведется сотнями и сотнями тысяч женщин...»). Никакого «очищения страданиями» не происходит — происходит мед ленная, но верная гибель человеческой личности, более страшная, чем физическая смерть. Нехлюдов, при первом свидании с Масловой в тюрьме, с ужасом видит, что былой Катюши нет — есть Маслова, озлобленная, равнодушная, разуверившаяся в людях, гордящаяся своим положением проститутки. Известно, что для этической позиции Толстого характер но признание свободы воли человека, ответственности лично сти, поставленной перед лицом общественного неустройст ва. Особенно четко это выражено в поздних произведениях Толстого. Но там, где речь идет о вынужденной проститу ции, Толстой отступает от своей позиции свободы воли и приближается к социальному детерминизму, свойственному революционным демократам. Нехлюдов полностью ответст венен не только за судьбу Катюши Масловой, но и прежде всего за падение собственной личности; образ Катюши этой личной ответственности в себе не несет, она жертва соци альных условий и личной вины Нехлюдова. Ту же неотвра тимую неизбежность падения личности в силу обстоя тельств, которые не случайны, а общественно обусловлены, мы находим в переводе рассказа Мопассана «Франсуаза», осуществленном Толстым. 220