Л. Н. Толстой в сознании человека цифровой эпохи

120 с миром: «Любовь есть Бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику» [3, Т. 12, с. 63]. Болконскому открывается хри- стианская истина: становление человека подчинено обретению самого себя как Всего и части Всего, и неспроста мысль передана сочинительной конструкцией сложного предложения, когда становится очевидным понимание Бога как вопло- щения любви, восходящее к письму Иоанна: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (I Иоанн 4:8), и обретению духовной состоятельно- сти в приобщении к общему и вечному источнику. Итоговые суждения Пьера Безухова, так и не ставшего Петром Кириллови- чем, и не ответившего на последний взгляд Платона Каратаева: «Слишком страшно было за себя <…> сделал так, как будто не видал его взгляда, и по- спешно отошел» [3, Т. 12, с. 157], характеризующие его распадающийся внут- ренний мир, переданы также сложным предложением, однако, подчинительной конструкции: «Вся моя мысль в том, что ежели люди порочные связаны между собой и составляют силу, то людям честным надо сделать только то же самое» [3, Т. 12, с. 293]. Налицо явная самоуверенность, едва ли не миссионерского толка, коль утверждается мысль якобы Пьера Безухова, тогда как она укоренена в заповедях Благодати из Нагорной проповеди Христа: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5:3). Коренное различие итогов духовной биографии Болконского и Безухова очевидно: соборное согласие, возобладавшее в сознании князя Андрея, и самонадеянное искушение Безухова правом повеле- вать миром, от чего Николенька Болконский, вдохновленный пламенными ре- чами дяди Пьера, просыпается в «холодном поту», когда им с Пьером, в касках, как в изданиях Плутарха, воспевшего античных героев, путь к славе преграждает дядя Николай. Толстой склонен был считать, что «воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима» [3, Т. 12, с. 66], однако, как оказывается для национального самосознания, после художе- ственно-философского освещения Отечественной войны 1812 года, «для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла» [3, Т. 11, с. 185]. Следует отметить, что характеристика внутреннего мира и духовного опыта Кутузова, главнокомандующего в решающий момент отечественной истории, дается периодом, в котором повторяются слова, сказанные Болконским Без- ухову, апеллирующему к некоей полководческой гениальности накануне Боро- динского сражения: «Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от пози- ции, ни от вооружения, ни даже от числа <…> От того чувства, которое есть во мне, в нем» [3, Т. 11, с. 208], выявляющие духовную состоятельность националь- ного героя, укорененного в православной традиции соборного миропонимания: «<…> решают участь сражения не распоряжения главнокомандующего, не ме- сто, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуло- вимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти» [3, Т. 11, с. 247]. Сочинительная связь, ведущая в данном периоде, передает духовной смысл единораздельной целостности человека – Кутузов, осознавая себя частью общего движения истории, входит в него как главнокомандующий, склонный обрести себя в исполнении предна- чертанного свыше.