Л. Н. Толстой в сознании человека цифровой эпохи

119 В. И. Пожидаев Липецкий государственный педагогический университет им. П. П. Семенова-Тян-Шанского, Институт филологии (Липецк, Россия) магистрант II курса АНДРЕЙ БОЛКОНСКИЙ И ПЬЕР БЕЗУХОВ: ДУХОВНЫЕ ИТОГИ В СИНТАКСИЧЕСКОМ РАКУРСЕ Русская классика, укорененная в духовной традиции отечественной куль- туры, художественно отслеживает преломление оппозиции Закона и Благодати в судьбах человеческих. В «Войне и мире», посвященной пониманию становле- ния человека на культурно-историческом переломе, Толстой, художественно- философски освещая события и судьбы вовлеченных персонажей, руководству- ется «данной нам Христом мерой хорошего и дурного» [3, Т. 12, с. 165] и полага- ется на дарованное русскому народу, как определил еще в начале XI в. митрополит Иларион Киевский, «сияние солнца Благодати». И в связи с этим И.А. Есаулов, постулируя выход темы «Толстой и христианство» на уровень научной проблема- тики, выдвигает концептуально и методологически важное для современной науки положение: «<…> в своем художественном творчестве (на уровне культур- ного бессознательного) в целом ряде вершинных произведений он как раз замеча- тельно засвидетельствовал собственную укорененность в православной культур- ной традиции» [1, с. 195]. Выстраивая сюжет «Войны и мира» как движение авторской мысли от развенчания законнического ореола Наполеона, что отметил Н. Н. Страхов: «…не поражены ли мы какою-нибудь неизлечимою болезнью, не суждено ли русскому уму и сердцу заглохнуть и вымереть под язвами, разъедаю- щими наш духовный строй» [2, с. 358] – до утверждения благодатного смирения, к которому и пришел князь Андрей Болконский, Толстой отвечает на пульсирую- щие вызовы своей смутной эпохи и поверх барьеров времени расставляет акценты во всколыхнувшейся повседневности нашей поры, преисполненной тревог и со- мнений. Художественная антропология Толстого сводится к максиме человек – это Всё и часть Всего : «Я сознаю себя Всем , вместе с тем отдельным от всего. И жизнь моя <…> есть разрушение того, что отделяет. / Тайна жизни моей, вся- кого человека, даже существа, в сознании отдельности в себе того, что по суще- ству своему одно во Всем » [3, Т. 57, с. 114], то есть, состояться может лишь только тот, кто нашел себя среди других и посвятил себя служению другим , что является своеобразной антитезой европейскому индивидуализму. Отслеживая итоги духовной биографии князя Андрея и Пьера Безухова, Толстой старается вы- разить движение внутренней жизни человека, от заблуждений и соблазнов – к по- ниманию истины, или же акцентировать внимание на сложности доминантных суждений персонажей, завершающих их нравственные искания. В предсмертных размышлениях, уже после Троице-Сергиевой Лавры, князя Андрея, по-христиански простившего Анатоля Курагина и обратившегося к Евангелию, воплощена мысль об обретении Благодати в соборном единении