Духовное наследие Л. Н. Толстого в контексте мировой литературы и культуры

9 [М. А. Светлов. «Мы с тобою, родная…» (1927), НКРЯ], «Из них не придет – / на носу зарубите – / ни Пушкин, ни Гоголь, ни Лев Толстой» [Н. Н. Асеев. Моск- вичи (1927), НКРЯ], «И ты (с какою из оказий? / Кто? Пушкин, Лермонтов, Тол- стой?) / Раз оказался на Кавказе, / Забудь про все, смотри и стой» [М. А. Зен- кевич. С оказией на Кавказе (1935), НКРЯ], «Знал наперечет, / Читал любого: / Бедного, Некрасова, Толстого – / Словом, всех писателей земли» [П. Н. Васильев. Женихи (1936), НКРЯ], «Конкорд и Елисейские поля, / А в памяти Садовая и Невский, / Над Блоком петербургская земля, / Над всеми странами Толстой и Достоевский» [Н. А. Оцуп. «Конкорд и Елисейские поля…» [Эмигрант, 4] (1946–1956), НКРЯ], «И луковки твоей не тронул золотой, / Глядели на нее и Пушкин, и Толстой» [А. А. Ахматова. «И луковки твоей не тронул золотой…» (1960), НКРЯ], «И, как самой России повеленье / не променять идею на слова, / глядели Пушкин и Толстой…» [Е. А. Евтушенко. Ночь поэзии [Братская ГЭС, 24], (1965), НКРЯ], «Да, Достоевский и Толстой, / а также Чехов злободневней, / чем проза с фразою простой, / стихи с тематикою нервной» [Б. А. Слуцкий. «Я был проверен и допущен…» (1970–1975), НКРЯ], «Здесь висели Толстой, Мая- ковский, / дважды Пушкин, однажды Жуковский – / всякий гений и всякий та- лант» [Е. Б. Рейн. Стихи о русской литературе (1989), НКРЯ]. Упомянут Толстой и в ряду гениев мировой литературы: «Словом, чтенья всегда в изобилии / – Недосуг прочитать лишь Вергилия, / А поэт, говорят, зо- лотой. / Да еще не мешало б Горация – / Тоже был, говорят, не без грации… / А Платон, а Вольтер… а Толстой?» [Саша Черный. Читатель (1911), НКРЯ]. В группе контекстов авторы размышляют о творческой манере писателя, о реалистическом методе, о правдоподобии созданных Толстым образов, о его психологизме: «Я говорю о тех ночах, когда / Толстой творил, я говорю о чуде, / об урагане образов, летящих / по черным небесам в час созиданья, / в час вопло- щенья… Ведь живые люди / родились в эти ночи…» [В. В. Набоков. Толстой (1928.09.16), НКРЯ], «Здесь книги есть для разных вкусов / На полке этой и на той: / Для коневодов – князь Урусов, / Для сердцеведов – граф Толстой» [Л. Н. Мартынов. Летописец (1929), НКРЯ], «В горячей и пыльной столице / Ты книгу Толстого открой. / И вдруг с типографской страницы / Запахнет землею сырой» [И. В. Елагин. «В горячей и пыльной столице…» (1959–1961), НКРЯ], «Русской прозою литой, / Содержательной и честной, / Знаменитый Лев Тол- стой» [К. И. Левин. Конь (1970–1979), НКРЯ], «Толстой, он что? Простой ар- тиллерист. / Прицел, наводка, бац! – и попаданье: / Шамиль – тиран, кошмарное созданье, / шпион английский и авантюрист» [А. В. Еременко. Репортаж из Гу- ниба (1989), НКРЯ]. Отражена в поэтических текстах и рефлексия Толстого над собственным творчеством: «Я уверен, родная: / в такую минуту / О таланте своем / Догадался Толстой» [М. А. Светлов. «Мы с тобою, родная…» (1927), НКРЯ], «…Потому что еще Толстой в дневнике заметил, / Что постыло писать, как такой-то при- двинул стул / И присел» [А. С. Кушнер. «Потому что больше никто не читает прозу…» (2000–2005), НКРЯ]. Многочисленную группу контекстов представляют те, в которых упомя- нуты произведения Толстого: «Не будь романа Льва Толстого / Мы б не судили