Духовное наследие Л. Н. Толстого в контексте мировой литературы и культуры

75 Е. Ю. Полтавец Москва, Россия «УЗЕЛ РОМАНА» Л. Н. ТОЛСТОГО В ПРОЧТЕНИИ И. С. ТУРГЕНЕВА Аннотация. В статье предлагается взгляд на особенности сюжета и мотивно-образной системы повести И. С. Тургенева «Несчастная» как на результат творческой полемики с ген- дерной концепцией и некоторыми мотивами «Войны и мира» Л. Н. Толстого. Ключевые слова: «Война и мир» Л. Н. Толстого, «Несчастная» И. С. Тургенева, гендер- ные взгляды, женские образы, творческая полемика, реминисцентный фон. Выражение «узел романа» по отношению к эпизодам, завершающим третий том «Войны и мира», Толстой употребляет дважды: в письмах к П.И.Бартеневу из Ясной Поляны от 1 и 26 ноября 1867 года (здесь и далее даты по старому стилю). Формулировки такие: «конец 3-го тома было самое трудное место и узел всего романа» [Толстой, 1953, 180]; «самое важное место романа – узел» [Тол- стой, 1953, 184]. М.А.Цявловский еще в 1927 году в статье «Как писался и печа- тался роман “Война и мир” комментирует это выражение Толстого в том смысле, что имеется в виду увлечение Наташи Ростовой Анатолем Курагиным. Таков и комментарий М.А.Цявловского и Н.Д.Покровской в томе 61 Полного собрания сочинений в 90 томах: «“Конец третьего тома” – увлечение Наташи Ростовой Анатолем Курагиным» [Толстой, 1953, 181]. Это общепринятый, весьма часто цитируемый в толстоведении комментарий, перешедший и в собрания сочине- ний, и в отдельные издания «Войны и мира». И все же не следует забывать, что «узел», «конец третьего тома» (соответствующий, как известно, в первом и вто- ром изданиях «Войны и мира» концу второго тома в последующих четырехтом- ных изданиях) – это не только рассказ о Наташе Ростовой. Самые последние главы посвящены объяснениям Пьера с Анатолем и потом с Наташей, а также диалогу князя Андрея и Пьера о прощении и справедливости (речь идет не только об измене Наташи, но и о «мнимой измене» [Толстой, 1980, 382] Сперан- ского). Наконец, весь том завершается небесным пейзажем с кометой. Диалог главных героев о справедливости, продолжающий «богучаровский спор» и явля- ющийся важным звеном в ряду мировоззренческих диалогов (князь Андрей и Пьер, князь Андрей и Кутузов, князь Андрей и княжна Марья, Пьер и Платон Каратаев, Пьер и Николай Ростов в «Эпилоге»), – это не меньший по значению «узел» в идейной структуре «Войны и мира», чем увлечение Наташи Анатолем – в сюжетной. Ведь следующий том открывается рассуждением о причинах войны, о том, каковы критерии истины и добра, и о том, как манипулируют понятием справедливости. Не случайно после публикации в «Русском вестнике» начала романа под за- главием «Тысяча восемьсот пятый год» Толстой набрасывает план продолжения и намечает в ряду дальнейших эпизодов следующие: «до эпизода Н[аташи] с А[натолем] и объясн[ения] А[ндрея] с P[ierr`ом] вклю[чительно]» [Толстой, 1949, 37]. Из этой записи видно, что «эпизод Наташи» и диалог князя Андрея с Пьером намечались автором как одинаково важные вехи развития сюжета.