Духовное наследие Л. Н. Толстого в контексте мировой литературы и культуры

64 Героиня воспринимает последних и вообще окружающую природу, как проек- цию, выражающую любовь героя и говорящую вместо него. Маша наслаждается также восходом солнца, однако требует, чтобы Сергей высказался словами. Это желание можно понимать и как точку перехода от языка природы к человече- скому слову. Героиня и свою свадьбу представляет по преконцепции: причащаться и выйти замуж в день рождения. Пост и молитвы также сближаются теперь со светом и теплотой. Подача бедным и прощение знакомой демонстрируют обра- щение от пантеистического к религиозному переживанию чувства любви. Нару- шение такого представления означает и нарушение тишины: «по мосту загремел знакомый кабриолет» Сергея [Толстой 1979, 99]. Однако именно герой не позво- ляет героине играть на фортепьяно, чтобы сохранить молчание, высокое чувство – «музыку в душе». Отметим, что религиозная приподнятость характеризует и состояние Лаврецкого, когда он встречается с Лизой в церкви. В романе Турге- нева герой желает соприкосновения их душ хотя бы посредством веры, после того, как на рыбалке герои обсуждают что такое счастье: Лаврецкий интерпретирует его как земную любовь, однако Лиза смотрит на это лишь со стороны религии, так как люди должны умереть. Их попытка прийти к соглашению через любовь стал- кивается со «смертью», воплощенной в фигуре Варвары, которая внезапно снова появляется в жизни своего мужа. Лиза навсегда запирается в монастырь. В «Семейном счастие» решительное объяснение, требуемое героиней, про- исходит на рубеже с садом: герой «обрывает» листья с ветки сирени (ср. эпизод с веткой сирени в «Обломове»), а Маша просит его высказаться, но она первой признается в любви. При этом в тексте используется деепричастие, образованное от глагола «разрывать», однако здесь оно относится не к цветку или вещи, а ти- шине: «разорвав силу молчания, сковывавшую меня, заговорила голосом ти- хим». Тихое слово переходит будто в неадекватный «дикий вскрик» - «полю- била» [Толстой 1979, 103], что обозначает и исчезновение прошлой формы сча- стья. Как в «Обломове», так и здесь герои меняются ролями: будто девушка про- сит руки мужчины. Интересна и другая типологическая параллель: в своем письме герой Гончарова предупреждает Ольгу, что она ошибается относительно него, но при этом подспудно он требует, чтобы она опровергла его опасения. Сергей таким же образом называет Машу ребенком, бутоном, «который еще бу- дет распускаться», и не сможет привыкнуть «тихой, уединенной жизни» в де- ревне» [Толстой 1979, 106]. Маша же слишком молода, еще не жила в большом свете, что может испортить ее отношения с мужем. Вспомним, что Лаврецкий тоже домосед, долго не замечающий распутную жизнь своей жены Варвары. По- сле своего разочарования он рядом с Лизой желает найти счастье. Перед свадьбой жизнь Маши и Сергея проходит тихо, в райском поместье. Подчеркивается позднелетняя дождливая погода, которая приносит сырость и влагу, а в любимом углу героев как раз противоположно: царит свет и тепло. Сергей теперь утверждает необходимость труда на фоне природы, музыки и любви. Атрибутом, сопровождающим его фигуру для Маши, остаются его «блестящие глаза», которые потом, когда их отношения испортятся, исчезает. Накануне свадьбы «холодный и блестящий осенний вечер» [Толстой 1979, 107].