Духовное наследие Л. Н. Толстого в контексте мировой литературы и культуры

58 не выражено словами [Андреев, 1971, 231]. Эта черта «новой драмы» обнаружи- вается и в пьесах Л. Н. Толстого. Так, в драме «Живой труп» значительное место занимают цыганские песни, к которым у писателя было особое отношение: «...чувства, выражаемые цыганским пением, искренни и заражают слушателей, поэтому цыганское пение есть настоящее искусство, достигающее своей цели» [цит. по: Основин, 1982, 94]. В драме «Живой труп» цыганское пение является важным средством психологической характеристики героев. Писатель акценти- рует внимание читателей на том, как по-разному действующие лица восприни- мают и слушают музыку, выявляя тем самым их внутреннюю сущность, эстети- ческий вкус, эмоциональную природу человека. Если такие персонажи, как Афремов и офицер, ищут в цыганской песне шумное веселье и видят только пья- ный разгул, а Каренин вовсе равнодушен к ней, то для главного героя, Федора Протасова, цыганское пение – это возможность переместиться в другой, сказоч- ный мир. Протасов – это богатая, поэтическая натура, способная восторгаться и увлекаться, поэтому, когда к нему обращаются с вопросами в тот момент, когда он слушает цыганское пение, он воспринимает это как досадную помеху, как грубое вторжение обыденного, житейского в высокий, поэтический мир грез. Важно отметить, что и Каренин не прерывает пение цыган, но его поведение моти- вировано только воспитанием, эмоционально цыганское пение героя не трогает. В цыганских песнях раскрывается и поэтическая натура их исполнительницы – цы- ганки Маши. Песни во второй картине первого действия пьесы – это ключ к пони- манию взаимоотношений Протасова иМаши. Когда Маша начинает петь, Федя «са- дится перед ней и смотрит ей в глаза», как бы стремясь уяснить, чем вызван тот вос- торг, который он испытывает, слушая ее «настоящее» пение. Не случайно В. И. Не- мирович-Данченко поставил перед актерами задачу, что в сцене «у цыган» не должно быть «никакой цыганщины», так как любовь Маши – «глубокая, страстная, но чистая». Л. Никулин вспоминал, как играла роль Маши актриса Алиса Коонен: «Она была так прелестна, так трогательна в своей первой и несчастной любви к Феде Протасову, особенно в те мгновения, когда с сияющими глазами пела ему «Не вечернюю» и «В час роковой...». Пела так, что мы понимали, почему от цыган- ской песни легче жить Феде, почему Лев Толстой сделал лейтмотивом злосчастной жизни Феди Протасова страстную и мучительную цыганскую песню» [Никулин, 1952, 313]. По словам В. В. Основина, цыганские песни стали своеобразной «стено- граммой чувств» Федора Протасова и существенным элементом драматического действия «Живого трупа» [Основин, 1982, 95]. В другой пьесе Л. Н. Толстого «Власть тьмы», казалось бы, нет места му- зыке, песне, поскольку в мире, в котором живут герои, нарушен внутренний нравственный закон. Несмотря на это даже в этом мрачном произведении можно обнаружить музыкальный, лирический подтекст. Так, в начале драмы мы читаем ремарку: Анисья и Акулина «поют в два голоса». Писатель не указывает, какие именно песни поют героини, но можно предположить, что это грустные и безра- достные мелодии, похожие на их жизнь. Л. Н. Толстой с помощью незначитель- ной художественной детали освещает новые грани характера Анисьи и Акулины, которые, с одной стороны, являются участницами ужасных злодеяний, но, с другой – не могут быть воплощением только темного начала, абсолютного зла.