Духовное наследие Л. Н. Толстого в контексте мировой литературы и культуры

49 мироздания: «Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, а есть атмосфера одна» [Толстой, IV, 224]. Подобные мысли промелькнут после Аустерлица и в сознании князя Андрея, правда после разгромного поражения, несмотря на изуверски дофилигранности отточенный план: «Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: господи, помилуй меня!.. Но кому я скажу это?» [Толстой, IV, 370]. Духов- ный опыт пережитого, преодолевая сословную спесь, уравнивает поверженного и грезившего занять должность командующего адъютанта Болконского, воскрес- шего из безнадежных раненых, чтобы узнать, кого молить о защите, и затерявшегося среди других героя спасителя армии Тушина, всего лишь капитана, вместо которого по ранжиру, в Английском клубе чествовали Багратиона, когда и затеялась странная дуэль Безухова, не державшего пистолетов в руках, с Долоховым, завершившаяся, к немалому удивлению Пьера, ранением Долохова. Толстой в сложившихся в его пору реалиях русской жизни и в контексте «большого времени» вскрывает несостоятельность игнорирования человеческого фактора в истории. Представленный Наполеону перед началом Бородинского сра- жения портрет его сына, играющего в бильбоке земным шаром и держащего ски- петр над ним, и с восторгом воспринятый гвардией портрет наследника обожеств- ленного императора, резко контрастирует с молебном перед иконой Смоленской Богоматери, перед которой привычным жестом – истинно по-христиански – пере- крестился Кутузов, так и оставшийся не замеченным ополченцами. Наполеон при- шел в отеческое умиление, глядя на аллегорическое изображение сына, способ- ного беспощадно творить историю мира, однако спасенному Петей Ростовым из плена Безухову снится живой, колеблющийся глобус, усыпанный двигающимися капельками воды, – и отмеченные крайности самоопределения, бесноватое и хри- стианское , наставляют на раздумья о безусловном доверии к человеку в опыте его становления, с чем и связано обострение интереса к антропологической пробле- матике русской классики, вскрывающей глубинные процессы национального са- мосознания, обусловленные массированным влиянием на человека сторонников и адептов трансгуманизма и цифровизации. Литература 1. Пушкин, А. С. Возражения на статьи Кюхельбекера в «Мнемозине» / А. С. Пушкин // Пушкин, А. С. Полн. собр. соч.: В 17 т. / А. С. Пушкин. – М.: Воскресение, 1996. – Т. 11. – С. 41–43. 2. Есаулов, И. А. Русская классика: новое понимание / И. А. Есаулов. – 3-е изд. – СПб.: Изд-во РХГА, 2017. 3. Толстой, Л. Н. Полное собрание сочинений: В 90 т.: [Юб. изд.]. / Л. Н. Тол- стой. – М.: ГИХЛ, 1928–1958. 4. Толстой, Л. Н. Война и мир / Л. Н. Толстой // Толстой, Л. Н. Собр. соч.: В 22 т. / Л. Н. Толстой. – М.: Худож. лит., 1979–1981. – Т. IV–VII. 5. Маковицкий, Д. П. У Толстого. 1904–1910. Яснополянские записки / Д. П. Маковицкий // Лит. наследство. Т. 90. Кн. 1–4. – М.: Наука, 1979.