Духовное наследие Л. Н. Толстого в контексте мировой литературы и культуры

225 состоятельных людей: он видел, что помощь голодающим не решает кризисного положения стомиллионного земледельческого народа России. Отрицательное отношение писателя к государственной власти подрывало теорию Федорова, ко- торый считал, что только сильная власть может способствовать единению лю- дей, являясь необходимой силой сдерживания в критических ситуациях. По мне- нию Федорова, для достижения счастья всех людей и будущего воскрешения умерших поколений необходимо было приблизиться к пониманию законов при- роды, прийти к осознанному братству людей. В борьбе за будущее человечества Федоров особую ставку делал на государственные институты, должные помочь преодолеть силы хаоса. Толстой же считал, что государственные структуры не только способствуют порабощению и развращению людей, но и не могут быть изменены в принципе. После публикации статьи «О голоде» в английской газете «Московские ведомости» в редакционной статье в обратном переводе на русский представили значительные выдержки из работы Толстого. Знакомство с указан- ной статьей привело к тому, что в одну из очередных встреч Федоров не подал руки Толстому. Несмотря на этот факт Толстой и дальше очень уважительно от- носился к известному библиографу. Так, когда в октябре 1895 г. к Толстому об- ратился В. М. Владиславлев с просьбой подписать адрес, подносимый Федорову, Толстой в письме от 2 ноября 1895 г. ответил: «Я с радостью подпишу всякий адрес, который Вы напишете Николаю Федоровичу. И как бы высоко Вы в этом адресе ни оценили и личность и труды Николая Федоровича, Вы не выразите того глубокого уважения, которое я питаю к его личности, и признания мною того добра, которое он делал и делает людям своей самоотверженной деятель- ностью» [Толстой, 1928–1958, т. 68, 246–247]. Конечно, Федоров справедливо отметил, что в отрицании государства, воин- ской службы, армии Толстой зашел слишком далеко. По сути дела, так было в публицистических трудах Толстого, отвергавшего и Церковь, ставшую, по его мнению, государственным учреждением. Федоров понимал, что упразднение сил сдерживания бесправия приведет к катастрофе, так как человечество не было го- тово к изменениям, он писал о том, что люди «хотят водворить мир путем уни- чтожения энергии, а не путем обращения ее на дело всем необходимое; уничто- жение же энергии, войска, готовит не мир, а иго» [Федоров, 1995–2004, т. 2, 368]. В статье «О голоде» достаточно много справедливых суждений Толстого, направленных не в сторону глобального отрицания, а обличающих чрезмерную роскошь. Федоров полагал, что переход к жизни на земле, к которой призывал Тол- стой, будет продуктивен только в том случае, если люди, не имеющие земли, смогут участвовать в земледельческом труде, не тревожа интересов землевладельцев-зем- ледельцев. Федоров стремился к мирному и постепенному переходу человечества к естественному и правильному труду. Но для Толстого была огромная разница между понятиями «земледелец» и «землевладелец», писатель продемонстрировал, что люди, владеющие землей, не осознают ее истинной ценности. А. Г. Гачева очень точно описывает два пути, по которым уже в XX в. стала двигаться русская религиозная мысль. Путь Толстого был дорогой веры без по- средников, во много отвержения Церкви. Но не святой Церкви, как показывает А. Г. Гачева, а лежащей во грехе: «Огосударствление, окостенение церковного