Духовное наследие Л. Н. Толстого в контексте мировой литературы и культуры

149 – Сдали. А у полкового еще не спят. Прямо к нему свели. А какие эти, бра- тец ты мой, гололобые ребята хорошие, – продолжал Авдеев. – Ей-богу! Я с ними как разговорился. – Ты, известно, разговоришься, – недовольно сказал Никитин. – Право, совсем как российские. Один женатый. Марушка, говорю, бар? – Бар, говорит. – Баранчук, говорю, бар? – Бар. – Много? – Парочка, говорит. – Так разговорились хорошо. Хорошие ребята» [12]. В приведенном макроконтек- сте для характеристики речи одного из героев, солдата Авдеева, автор применяет иноязычные вкрапления ( бар (кумыкск.) – ‘есть’ , баранчук (кумыкск.) – ‘ребе- нок’ ) , которые, с одной стороны, характеризуют коммуникативную ситуацию, с другой, позволяют сделать выводы о характере персонажа, который, служа на Кавказе, считает необходимым знать хотя бы на бытовом уровне язык горцев. На наш взгляд, в этом случае кодовое переключение задействует также подтекст, поскольку авторская мысль здесь имплицитна. Также случаи иноязычных вкраплений характерны для прагматики следую- щей коммуникативной ситуации: «– Кунак Воронцов пешкеш, – сказал он, улы- баясь. – Хороший человек. – Да, хороший, – сказал Лорис-Меликов. – И часы хорошие. Так ты молись, а я подожду. – Якши, хорошо, – сказал Хаджи-Мурат и ушел в спальню » [12]. Обращает на себя внимание тот факт, что Л. Н. Толстой не всегда сопровождает иноязыч- ные вкрапления переводом, опираясь в этом случае, прежде всего, на реализацию культурного кода, который, по мысли писателя, должен помочь адресату кор- ректно декодировать иноязычную единицу. Интересно, что наличие иноязычных вкраплений способно дистантно воз- действовать и на те контексты, в которых отсутствуют репрезентации таких включений. Так, например, речь русских выглядит в таком контекстуальном окружении становится еще более этноспецифической, ярче маркирует принад- лежность персонажей к народной стихии: « – Ладно, ладно, сведем, – сказал Па- нов. – Что ж, веди, что ли, ты с Бондаренкой, – обратился он к Авдееву, – а сдашь дежурному, приходи опять. Смотри, – сказал Панов, – осторожней, впереди себя вели идти. А то ведь эти гололобые – ловкачи. – А что это? – сказал Авдеев, сделав движение ружьем с штыком, как будто он закалывает. – Пырну разок – и пар вон. – Куда ж он годится, коли заколешь, – сказал Бондаренко. – Ну, марш! Когда затихли шаги двух солдат с лазутчиками, Панов и Никитин верну- лись на свое место. – И черт их носит по ночам! – сказал Никитин» [12]. В приведенном фраг- менте представлены просторечные слова ( пырну, гололобые, ловкачи ) и обороты ( пар вон, черт их носит ), также синтаксическая организация реплик в полилоге свидетельствует о социолингвистической маркированности («а сдашь дежур- ному, приходи опять»; «куда ж он годится, коли заколешь»). Интересны также случаи употребления автором «нулевых вкраплений», ко- гда в художественном тексте дается перевод оригинального высказывания на другом языке. Такие случаи позволяют осознать различия национальных