Наследие Л. Н. Толстого в парадигмах современной гуманитарной науки

32 так бьется оно во мне... в радости, что отец живой, здоровый!..» (И. С. Шме- лев «Лето Господне»)(4). Стоит сказать, что И. С. Шмелев в своем тексте гораздо больше внимания уделяет теме сна, некого сюрреализма происходящего. Маленький Ваня все время впадает в сон от эмоционального истощения. И каждый раз, просыпаясь, он словно вновь открывает для себя случившееся горе: «Этот сон... – и до сего дня помню…Холодно мне, так мне холодно... Кто- то шепчет – «вставай, вставай...»...»; «Кто-то несет меня, слышу я холодок подушки... слышу – снимают башмачки, кутают, подтыкивают одеяло, – и так хорошо, уютно... «...Вставай, вставай...» – пугает тревожный шепот, – «панихида сейчас начнется...». Какая панихида?.. почему?..»; «Открываю глаза – все ночь. Клин, в шубе, сидит на моей постельке…»; «Не могу понять: вчера?.. меня Сергей оттуда принес... сейчас принес...». (И. С. Шмелев «Лето Господне»)(4). Как мы можем видеть, эффект прерывистости бытия и его неправдоподоб- ности достигается И. С. Шмелевым за счет использования все тех же паузиро- ваний, обозначенных в тексте многоточиями. Большую роль в передаче эмоционального состояния Вани, в его ощу- щении опустошенности, потерянности и апатии, играет частое употребление И. С. Шмелевым в этой части повествования неопределенных местоимений: «Кто-то сует тарелку с кусками сладкого пирога... Кто-то шепчет… Кто-то меня хватает… Кто-то несет меня…И в горле что-то…Я вспоминаю что-то…Что-то, вдруг, сзади – хлоп!» (И. С. Шмелев «Лето Господне»)(4). Николенька Иртеньев в «Детстве» Л. Н. Толстого испытывает схожие чув- ства, однако они локализованы в одном коротком моменте осознания произо- шедшего. Если Ваню подобные уходы от реальности сопровождали на протя- жении нескольких дней, то для Николеньки весь эмоциональный накал сосре- доточен в нескольких минутах созерцания лица покойной матери: «И снова мечты заменяли действительность, и снова сознание действи- тельности разрушало мечты. Наконец воображение устало, оно перестало об- манывать меня; сознание действительности тоже исчезло, и я совершенно за- былся. Не знаю, сколько времени пробыл я в этом положении, не знаю, в чем со- стояло оно; знаю только то, что на время я потерял сознание своего существо- вания и испытывал какое-то высокое, неизъяснимо-приятное и грустное насла- ждение… Вспоминая теперь свои впечатления, я нахожу, что только одна эта минута самозабвения была настоящим горем». (Л. Н. Толстой «Детство»)(3). Это, впрочем, не дает нам никаких оснований говорить о том, что Ваня любил отца больше, нежели Николенька Иртеньев свою «maman». Это лишь индивидуальные личностные особенности, проявившиеся по-разному в сход- ной ситуации. Подводя итог, мы можем сказать, что смерть одного из родителей, безус- ловно, является тяжелейшим потрясением для детского разума. Беззаботная жизнь, которая, казалось, не кончится никогда, оборвалась в одночасье, заста- вив столкнуться столь рано с горечью утраты.