Наследие Л. Н. Толстого в парадигмах современной гуманитарной науки

260 Однако если у Пушкина герой, направляющийся в Лифляндию после че- тырех лет разлуки с матерью, возвращается из «только что» покинутого лагеря и поэтому является своего рода эхом недавно «отзвучавшей» войны,– то в тол- стовском рассказе коллизия взаимопроникновения «войны и мира» строится иначе. Герой Толстого собственно в момент рассказывания пребывает в обстоя- тельствах военного противостояния – временная мирная передышка выглядит нарушением закона войны, паузой, не способной изменить ход событий, что подчеркивает смерть солдата – результат рядовой в подобных обстоятельствах кровавой вылазки. Примечательно, что у Толстого и Пушкина внутреннее возвращение к войне – будь то недавно покинутое героем «поле брани» или происходящая рядом с рассказчиком, длящаяся много лет война с чеченцами – происходит как поражающая человека, остро воспринимаемая неожиданность. В изображении Пушкина пушечный выстрел настолько несовместим с реальностью, что и не кажется реальным: его звук не имеет ясного происхождения, не имеет и по- следствий – он одинок и непонятен: «Вдруг в общей тишине раздался явствен- но пушечный выстрел... и замер без отзыва. В соседстве не находилось ни од- ной крепости; каким же образом пушечный выстрел мог быть услышан в этой мирной стороне? Я решил, что, вероятно, где-нибудь поблизости находился ла- герь, и воображение перенесло меня на минуту к занятиям военной жизни, мною только что покинутой» [8, с. 418]. Та же неопределенность отчасти со- храняется у Толстого: «Вдруг в воздухе раздался дальний гул орудийного вы- стрела. – Что это? – спросил я. – Не знаю. Кажется, с башни, – отвечал мой зна- комый, – уж не тревога ли?» [13, с. 47]. Оба выстрела являются «дальними», необъяснимыми или не сразу объясненными 1 , материализующими завязку философско-этической коллизии, получившей своеобразное развитие в назван- ных сочинениях. Как показывает анализ, прозаический отрывок Пушкина «В 179* году воз- вращался я…» и рассказ Толстого «Как умирают русские солдаты» обладают сходной звуковой организацией, основу которой составляет близкая в своих ис- токах картина мира. Образ бытия в виде многообразной целостности, обни- мающей собой взаимодействующие, а иногда и прямо противостоящие интен- ции, обнаруживает сложность их приведения к согласию, но одновременно и высокое значение, которое несет в себе «соборное понятие» мир [3, с. 240]. Драматизм войны гораздо более подчеркнут Толстым: «дальний гул ору- дийного выстрела» не исчезает бесследно, как у Пушкина, а продолжает дви- жение, ведя к закономерной развязке – к страданиям и смерти. При этом нема- ловажно отметить, что у Пушкина знаки войны остаются и в дальнейшем по- вествовании (упоминается «храбрый генерал» фон В., погибший на войне 1 Характерно, что в первоначальной редакции выстрел, вызвавший «тревогу», был описан Толстым с большей конкретностью, приближавшей эту деталь к реалиям военного времени: «раздался дальний свист полета снаряда и вслед за ним орудейный выстрел» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: В 90 т. [Комментарий Н.М. Мендельсона]. М.: Гос. изд-во «Ху- дожественная литература», 1928–1958. Т. 5. С. 332).