Наследие Л. Н. Толстого в парадигмах современной гуманитарной науки

215 Это не Косой луг и не Демкина гора, а это бог знает что такое! Это что-то но- вое и волшебное ». Показателен повтор фразеологизма бог знает , усиливающего значение неизведанного, тайного, волшебного, неземного. Следующий далее пейзаж, в центре которого система эпитетов и развернутая метафора, доверша- ет художественный образ: «Однако вот какой-то волшебный лес с переливаю- щимися черными тенями и блестками алмазов и с какой-то анфиладой мрамор- ных ступеней, и какие-то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзитель- ный визг каких-то зверей» [5, т. 2, ч. 4, с. 596]. Усадьба уже не реальный земной дом, а действительно идеальное, райское место, обитатели которого могут в полной мере ощутить радость, полноту бы- тия, а если понадобиться, найти защиту и обрести успокоение. Не случайно при описании поместной жизни Ростовых Л. Н. Толстой часто прибегает к повторам лексических единиц радость – радостный, веселье – веселый – весело, счастье – счастлив, наслажденье. Напр.: «… кругом все так весело , а это тоненькая и хо- рошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна и счастлива своей отдельной – верно глупой, но веселой и счастливой жизнью. «Чему она так рада ? <…> И чем она счастлива ?» [5, т. 2, ч. 3, с. 477]; «Они перебирали, улыбаясь, с наслаждением воспоминания, не грустного стар- ческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись , радуясь чему-то» [5, т. 2, ч. 4, с. 590]. Нередко настроению героев соответствует та или иная пейзажная зарисов- ка. Л. Н. Толстой, скупо употребляющий средства словесной образности, в опи- саниях природы напротив использует сложное взаимодействие разнообразных стилистических приемов. Напр.: «Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и не- подвижно-светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных деревьев, чер- ных с одной и серебристо освещенных с другой сторон. <…> Далее <…> большое кудрявое дерево с ярко-белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно, и глаза его остановились на этом небе» [5, т. 2, ч. 3, с. 477–478]. В качестве стилистического интенсификатора здесь выступает метафора- олицетворение («лунный свет ворвался в комнату») и усиливающее сравнение («как будто он настороже у окна давно ждал этого»). Два тропа, следующие один за другим в небольшом по размеру предложении, выполняют важную сти- листико-семантическую роль: они модифицируют контекст, создавая эффект разрыва и порождая очередной стилистический контраст, и в то же время фик- сируют перелом в эмоциональном состоянии героя, его поворот к полнокров- ной человеческой жизни. Особенно значим здесь экспрессивный глагол «во- рвался». В нем не только обилие, сила, стремительность движения лунного све- та вместе с олицетворением его, он получает в данном контексте и еще один образно-семантический оттенок – выражение всепобеждающей красоты жизни, ее таинственности и поэзии.