Наследие Л. Н. Толстого в парадигмах современной гуманитарной науки

202 267–268); « Духовная деятельность, просвещение, цивилизация, культура, идея , – всё это понятия неясные, неопределённые, под знаменем которых весь- ма удобно употреблять слова, имеющие ещё менее ясного значения и потому легко подставляемые под всякие теории » (XII, 304). А вот как говорит Л. Толстой о философских исканиях Левина в «Анне Карениной»: «Следуя длинному определению неясных слов, как дух, воля, сво- бода, субстанция , нарочно вдаваясь в ту ловушку слов, которую ставили ему философы или он сам себе, он начинал как будто что-то понимать. Но стоило забыть искусственный ход мысли и из жизни вернуться к тому, что удовлетво- ряло, – вдруг вся эта искусственная постройка заваливалась, как карточный дом, и ясно было, что постройка была сделана на тех же перестановленных слов, независимо от чего-то более важного в жизни, чем разум». * * * Л. Толстой развивает и углубляет принцип многоплановости повествова- ния, привитой русской литературе Пушкиным. Язык автора, беспрестанно ме- няясь в своей экспрессивной окраске, как бы просвечивая приёмами мысли, восприятия и выражения описываемых героев, становится семантически мно- гокрасочным и, вместе с тем, – при синтаксической выдержанности единой стилистической системы – приобретает необыкновенную глубину и сложность смысловой перспективы. В нём открывается «бездна пространства». Повествовательный стиль «Войны и мира» представляет собою волни- стую, бурлящую массу, в которой авторская точка зрения, авторский язык пе- ремежаются, смешиваются, сталкиваются со сферами речи и мысли персона- жей. При этом для языка Толстого характерны последовательные, чередующие- ся переходы от одного субъектно-речевого плана к другому – без ощутитель- ных сдвигов синтаксиса в сторону устной речи. Композиционно эта смена субъектно-речевых планов выражается в пересечении и равномерном последо- вательном движении разных сюжетных плоскостей. Круги событий сталкива- ются, расходятся набегают один на другой, сменяют друг друга: прямолинейно- го движения повествования не бывает на больших отрезках романа. Особенно интересны сцены воспроизведения массовых движений и дейст- вий. Например, переход войск через мост на Энсе, который подан с точки зре- ния князя Несвицкого, припёртого к перилам моста и не имеющего возможно- сти продвинуться вперёд. В таком положении общий процесс движения войск разбивается на отдельные драматические сцены, на быстро мелькающие перед его глазами эпизоды: «– Вишь их, как плотину прорвало, – безнадёжно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас ещё там? – Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в про- рванной шинели весёлый солдат и скрывался; за ним проходил другой, ста- рый солдат.